этом. Мне кажется иногда, что я навсегда благословлён этим проклятием. Ещё до рождения меня оставил родной отец, и теперь постоянно оставляют дорогие мне хоть сколько-то люди. Я никогда не смогу избавиться от чувства одиночества и ненужности, пытаясь найти себя. Насколько мне нужно было быть заранее обречённым стать омерзительным человеком, раз меня успел кинуть собственный отец, которого я никогда не знал? Возможно, он ещё жив и даже не вспоминает обо мне, но мне наплевать. Я хочу лишь, чтобы когда-нибудь, проснувшись в один день, он услышал обо мне, узнал моё имя и совесть сдавила ему глотку! А я не хочу быть как он, не хочу быть похожим на него. Я другой, я стараюсь быть дальше от темноты. И если когда-нибудь у меня всё-таки будет ребенок, то я никогда не оставлю его, ни за что. Потому что я не хочу, чтобы он писал теперь уже обо мне такое, когда подрастет. Я не хочу, чтобы мой ребенок проклинал меня как отца. Я не хочу, чтобы он винил меня в том, что я бросил его одного в этом жестоком мире. И я не хочу, чтобы он почувствовал то, что чувствую я.
Но моя ситуация и близко не стоит с твоей. У каждого из нас за спиной есть маленький ад, который мы скрываем и бережем. Я сегодня посмотрел на тебя совершенно по-другому. Я даже подумать не мог, что у такой жизнерадостной девушки в жизни могло произойти нечто ужасное. Ты смогла справиться со своим горем, что говорит о твоей невероятной внутренней силе. Ты пережила ту трагедию, которую мне сложно представить. Я могу лишь догадываться о том, что ты чувствуешь на самом деле.
Теперь я сам не свой. Как я смею жаловаться на свою жизнь, зная, что есть ты, которой намного тяжелее, чем мне? Я не имею права смотреть на свою жизнь пессимистично. Я убиваюсь из-за каких-то глупостей, пока ты находишь в себе силы скрывать свою боль. Факт твоего существования лишает меня отныне права так жестоко относиться к своей жизни. Ты намного сильнее меня, намного сильнее многих. Ты тот человек, который пошатнул моё виденье мира. Ты знаешь о горе намного больше меня. И ты умеешь с ним справиться, умеешь справиться без того самоуничтожения, которому подвергал себя я без всякого права на это. Да как я могу злиться на мир и писать о плохом, зная, что пережила ты?
Сегодня благодаря тебе я взглянул на мир по-другому. Твоё доверие уничтожило во мне того демона, который шептал постоянно на ухо, что у меня всё плохо. Я поражаюсь твоему умению сохранять столь чудесную улыбку на лице, не давать боли овладевать собой. Это то, чего не хватает мне. Но теперь я постараюсь исправиться. Ты открыла мне глаза. И за это я буду вечно благодарен.
Я отправил ей это сообщение ещё в университете. Просто поразительно, как мы не пересеклись в тот день. Думаю, если б я тогда увидел её, то точно грохнулся бы в обморок. Но мне повезло, реальность вновь оставила меня в покое, позволив переварить события первой половины дня. Я узнал о Лене то, что действительно произвело на меня огромное впечатление, изменило мнение о ней, но что ещё важнее – заставило изменить собственное отношение к жизни.
Уже дома я прочёл её ответ:
– Спэнсер, хотела сказать вживую, но не получилось. Я рада, что ты на мир не будешь больше смотреть с таким пессимизмом и будешь в нем находить счастливые и позитивные моменты. Мир на самом деле не такой плохой. Всё зависит от нашего восприятии его.
Ну, на самом деле я не такая сильная. Не знаю, я себя такой не считаю. Сегодня вот у меня не получилось сдержать свои эмоции, пришлось прямо во время лекции выбегать в туалет, чтобы не плакать при всех.
– Все мы иногда не сдерживаемся, – тут же написал я. – Но ты имеешь поразительную особенность сохранять умение жить на светлой стороне. Ты не зарываешься в собственной скорби, подобно мне. Пустяки не способны заставить тебя пережевывать боль, они не вызовут слёзы. В этом и есть твоя сила. Каждый шрам делает тебя лишь сильнее. Ты не трогаешь швы подобно мне, не копаешь глубже, пока не перестанешь видеть солнечный свет. Сдерживать боль в себе невозможно, она всё равно прорвется. Но ты одна из немногих, кто не позволяет этой боли отравить сердце и душу. Ты остаешься властна над своими демонами, а не они над тобой. Твоя боль чиста: вырываясь, она не очерняет мир вокруг. Я могу лишь начать учиться у тебя этому.
Не сдержалась… Вовсе нет. Со стороны видно очень хорошо, как много у тебя выдержки. Её хватит тебе на всю жизнь. Глядя на тебя, люди будут говорить: что за весёлая, милая девушка? Я же больше похожу на мистера Хайда воплоти. Не позволять боли оставлять черные пятна на душе – вот настоящая сила. И ты ей обладаешь. Ты несправедливо раньше времени выдержала одно из самых тяжёлых испытаний каждого человека, сохранив при этом все, что есть в тебе хорошего.
Если что-то будет тяготить – смело пиши. Слов мне не жалко. Я надеюсь, что от них тебе станет легче.
– Блин, Спэнсер, спасибо тебе большое, просто твои слова мне правда помогают, я всегда хотела с тобой пообщаться. Мне всегда было интересно, что ты думаешь обо мне. И твоё мнение правда важно.
Честное слово, в тот момент я чуть не расплакался. В последнее время я действительно часто лил слёзы из-за любви к ней, но в тот день из меня вместе со слезами хотело вырваться ещё что-то. Я читал эти сообщения и перечитывал, не веря в реальность происходящего. И они так согревали мне душу, одновременно с этим вызывая слезы.
За ужином Эдди заметил, что я снова нахожусь в подавленном состояние. Понятия не имею, как ему это удается, психологу недоделанному, распознать, что меня что-то тревожит по тому, как я ковыряю вилкой еду в тарелке.
– Так что случилось? – спрашивал он, проглатывая куски мяса. – Снова что-то с той загадочной девушкой не вяжется?
– Можно сказать и так, – неохотно отвечал я. – У неё плохое настроение и меня это расстраивает. Кажется, мне передается всё то, что она чувствует.
– А из-за чего грустит? Поди из-за какой-нибудь ерунды, да?
Я положил вилку и посмотрел на него.
– У неё умер отец, – сказал я чужим голосом.
Эдди перестал жевать и удивлённо взглянул
