своего мужа.
Теперь я сомневаюсь в правильности этого хода мыслей.
— Я не могу дать тебе это, — говорю я, держа телефон поближе.
Дело не в том, что я не могу отдать его ей, потому что боюсь того, что она с ним сделает.
Мне стыдно показать ей, как далеко я зашла, чтобы сделать этого человека счастливым, не получив ничего взамен.
Жалкая.
— Дай его мне.
— Нет! — говорю я, откидываясь назад, но, как это обычно бывает у Ками, она берет в руки мой телефон, набирает мой пароль (в конце концов, это её день рождения) и переходит к моим электронным письмам.
— Ни за что, мать твою, — говорит она, глядя на меня расширенными глазами.
— Кэм…
— Что? — спрашивает Кэт.
— Ни за что, мать твою, Эбби. — Её голос звучит почти грустно, разочарованно.
— Кэм, это не…
— Ты подписывала свои письма как его личный помощник?! — Глаза Кэт расширились от шока.
— Это не то, что…
— Эбигейл Келлер. Ты позволила этому человеку использовать тебя.
— Я не…
— Позволила! Ты всё для него делала. Нянчилась с ним, когда у него было много дел, готовила ему еду, убирала за ним. Отвозила его вещи в чистку и к портному. Записывала его на приём и составляла для него его чёртов график.
— Кэм… — Я начинаю спорить с ней.
— Милая, — говорит Кэт, её голос низкий. Я замолкаю.
Потому что, когда Кэт встревает, и её голос становится низким, а глаза мягкими, я знаю, что она собирается рассказать о реальности, которую я не хочу слышать.
— Он использовал тебя.
Слова рикошетят в моём сознании, как мячик.
Тук, тук, тук, ударяясь о каждый уголок моего сознания.
— Нет, — говорю я, качая головой. — Нет, он просто был очень занят и…
— Ни один настоящий мужчина не позволит тебе называть себя так: его личным помощником, Эбби.
— Это было не…
— Было, детка. — Кэт смотрит на Ками, и они кивают, обмениваясь какими-то телепатическими фразами. — Мы хотели поговорить с тобой об этом, но ты выглядела счастливой. Мы не хотели переступать черту.
— Он обращался с тобой как с дерьмом, Эбби, — говорит Ками, без всякого изящества Кэт. — Он обращался с тобой как с горничной, матерью и прислугой в одном лице.
Я не отвечаю.
Потому что знаю, что они правы.
Боже, была ли когда-нибудь на свете большая идиотка?
Думаю, я убедила себя, что делая все эти вещи добровольно, должна заметить, меня никогда не заставляли, это мой способ доказать, что я подхожу на роль жены. Женщины, которая с улыбкой могла справится с этими деталями. Что, делая это, я доказывала свою ценность, что я достойна его.
Но к чёрту это дерьмо.
— Я назначила ему визиты к врачу, — говорю я себе под нос, понимание обрушивается на меня. Кэт кивает с грустным лицом. — Каждое утро я заказываю ему кофе. — Ками смотрит на меня так же печально, но в её взгляде чувствуется гнев.
— Ты всё для него делала, Эбс.
— Я убирала его квартиру! — говорю я, вставая. Мир кружится вокруг меня, но мне всё равно. Я игнорирую его. — Я относила его одежду в чистку каждую неделю!
— Он заслуживает того, чтобы попасть в ад за то, что обращался с тобой как с дерьмом, — говорит Кэт, и снова это шок, исходящий от неё.
— Он говорил, что я недостаточно серьёзна. Я была недостаточно хороша. Подождите, пока он поймёт всё, что я делала! — говорю я, кипя от злости.
— Ты заслуживаешь мести, — говорит Ками, в её глазах мрачная улыбка.
Я сажусь.
— Месть? — спрашиваю я, но это слово скатывается с моего языка как масло.
Мне нравится это ощущение.
— Да, чёрт возьми! — говорит она и встаёт. — Мы должны отомстить ему за это. Мы должны показать ему, что он не может просто относиться к людям как к дерьму и выйти сухим из воды!
— Как? — спрашиваю я, но она уже листает мой телефон, просматривает электронные письма и встречи, которые я назначила. У меня сводит живот.
— Это. Это ключ, — говорит Ками, показывая мне календарь. — Мы поиздеваемся над ним. Изменим дерьмо. Превратим его жизнь в ад.
— Я не знаю, ребята, это кажется… — Милая Кэт изо всех сил пытается отложить дело.
— Объясни, — говорю я, игнорируя толчок в животе, которое хочет с ней согласиться.
Моя мама была слабой.
Мужчина бросил её, и это разрушило её жизнь. Но разве она вымещала свою вину на том мужчине, моём отце? Нет. Она выместила это на нас с Ханной и сделала наши детские жизни чертовски несчастными.
Я не слабая.
На какое-то время я была слабой. Я позволила мужчине определять меня, позволила этому определению взять верх над моей самооценкой.
Но теперь уже нет.
Ни за что, блять.
— Ты всё делала для него. Он понятия не имеет, как устроена его жизнь, Эбби. — Она не ошибается. — Мы вмешаемся в это.
— Ты знаешь лучший способ забыть мужчину, Эбби, — говорит Кэт, пытаясь отвлечь Ками. — Завести нового.
— Да! — говорит Ками тянется к моему телефону и чуть не падая при этом. Она также слегка подвыпившая. — Прямо сейчас. — Ками перемещается, чтобы сесть рядом с Кэт. Они вдвоём сгрудились над моим телефоном. Мне до сих пор не вернули его, и я понимаю, что какой-то частью мозга я должна возразить, но не могу вспомнить, почему.
Они бормочут, а я продолжаю пить и набивать лицо картошкой фри, потому что, хотя картошка фри, возможно, и не исправит разбитое сердце, она помогает добавить слой жира и крахмала по краям.
— Нет, не эта — блондинка! Она завтра едет к Джули, — говорит Кэт, указывая на что-то в моём телефоне.
Я ложусь на пол, уставившись в свой потолок.
— И знаете, самое безумное, что я действительно думала, что он собирается сделать предложение в
