class="p1">– Кажется, она вас не слышит! – раззадорил публику дядя Вольф.
«Твое место здесь», – прошептала я в его светонить. Она вспыхнула ослепительно золотым цветом надежды. Отлично.
Боль пронзила голову так, что я вскрикнула, но никто меня не услышал. Ни один человек среди тысяч жадных глоток, скандирующих мое имя. Крепко держа под контролем светонить Дьюи, я взялась за перекладину трапеции и придвинулась к Колетт. Меня обдало влажным воздухом партера, густым от сигарного дыма и дешевого пива.
Милли взлетела над публикой, над ярким буйством разноцветных шляп. Зрители неистовствовали. Луч прожектора снова взметнулся к небу, и с высоты грациозно нырнула Колетт. Зрители загалдели еще громче, от их голосов содрогнулся мостик у меня под ногами.
Мой черед взлететь. Невзирая на боль, я была готова. Моего обнаженного тела коснется ночная прохлада, рев зрительного зала утихнет, сменившись сосредоточенным вниманием, без которого не выполнить полет на трапеции. На краткий блаженный миг в целом свете останемся только мы – я, мои сестры да непоколебимая вера, по-прежнему объединявшая нас. Вера в то, что они меня поймают. Так было всегда.
Я приласкала световую нить Дьюи Хроноса: «Сейчас ты увидишь самую красивую девушку на свете».
Публика взывала ко мне, к Лакс Ревелль, к Дочери Ночи. Крепче ухватившись за трапецию, я в последний раз с наслаждением вдохнула полной грудью…
…И спрыгнула.
Глава 4
Джеймисон
По шатру летали люди, кувыркались изящными сальто в такт сумрачной, завораживающей мелодии оркестра. Луч прожектора устремился вверх, и я вытянул шею посмотреть, на что он укажет.
И тут я увидел ее. Самую прекрасную девушку на свете. Летящую со звезд.
Она, качнувшись, взмыла с трапеции, и другая, пухленькая акробатка поймала ее за ноги. Под оглушительные крики зрителей Лакс перепорхнула к следующим качелям, потом еще и еще и наконец приземлилась на хрустальный мостик в виде облака. Она грациозно склонилась над краем, и луч прожектора заиграл ослепительными искрами на ее блестках. Облако опустилось, и ее лицо оказалось на одном уровне с моим, хотя нас по-прежнему разделял целый океан людей.
Наши глаза встретились. И меня охватило желание, какого я раньше никогда не испытывал.
«Я дома. Рядом с ней я дома».
Она смотрит на меня? Нет, этого не может быть, ведь она – самое утонченное создание на свете, а я никто и ничто. И все-таки казалось, что ее сердце бьется в такт с моим. Я словно наяву вдыхал аромат ее духов, ощущал мягкость ее губ. Перед глазами мелькали тысячи картин из тех времен, когда мы были вместе. Но ведь этого не было? Однако могло быть, вполне могло. Она игриво подмигнула мне накрашенным глазом, широкая лента, венчавшая голову, как корона, еле удерживала россыпь пышных кудрей. Даже одно дыхание рядом с ней казалось святотатством.
Она отвернулась, ее взгляд скользил по другим поклонникам, более достойным. Я вскрикнул, умоляя снова посмотреть на меня. Но в зрительном зале собрались самые сливки нью-йоркского общества, и она тщательно выбирала себе добычу.
Громкий стук собственного сердца и рокот зрительного зала не давали мне разобрать ни слова из ее ангельской песни. О, если бы только приблизиться к ней, воспеть связующую нить, вспыхнувшую между нами. Я вспрыгнул на перила…
Сильные руки стащили меня обратно в кресло. Роджер.
– Он небось камушек ей дал! – закричала Триста.
– Да у него ни гроша за душой!
Я чувствовал их руки, слышал озабоченные возгласы, но в целом мире существовала только она.
Ее сальто и прыжки на трапеции были сладчайшей из пыток. При виде ее отточенных движений мой дух взлетал на головокружительные высоты, но всякий раз, когда она благополучно приземлялась на мостик, я выдыхал с облегчением. Мое сердце, да что там – весь мой мир раскачивался на этих хлипких перекладинах без натянутой внизу страховочной сетки.
Минуты пролетали как мгновения. Под пение сирен она порхала над сценой. «Посмотри на меня», – взмолился я. Я был готов отдать ей всё, все драгоценные камни, к каким хоть раз прикасался, одежду со своих плеч, все что угодно…
Руки Роджера легли мне на плечи и вдавили обратно в кресло.
Триста наступила мне на ногу, чтобы удержать на месте.
– Может, увести его отсюда?
– Уже почти закончилось. Видишь?
Другие акробатки поймали ее и снова опустили на облако. Мужчины бросали на сцену полные горсти драгоценных камней, женщины выковыривали камни из своих колец. Она это заслужила. Если бы я мог хоть как-нибудь показать, насколько она мне дорога…
Мамина брошь.
Нет времени вытаскивать из нее самоцветы, брошу ей всю целиком…
– Стой! – Триста повалила меня на грязный ковер. Я отбивался изо всех сил, но она выдернула брошку у меня из рук и отскочила подальше.
– Отдай! – заорал я. Но, чтобы забрать у нее брошь, пришлось бы отвести глаза от Лакс, а этого сделать я никак не мог.
Пока я вставал на ноги, Лакс снова поймала мой взгляд. И Роджер, и Триста, и сотни других посторонних – все они растворились в небытии.
Мы остались одни. Медленно поднимались к луне. К звездам.
Хрустальное облако уносило ее все выше и выше, туда, где я уже не мог до нее дотянуться. Губы изогнулись в таинственной улыбке – только для меня одного.
Затем она отвернулась и стала рассылать воздушные поцелуи бессчетным восторженным зрителям.
Я рухнул в кресло, выжатый как лимон.
– Бедняжка Джеймо. – Триста похлопала меня по плечам. – Теперь ты понял, что такое магия Ревеллей?
Я не мог оторвать глаз от Лакс.
– Рядом с ней я дома.
Триста взглянула на Роджера:
– Нет, это просто жестоко.
– Это шоу-бизнес. – Роджер поправил мою съехавшую шляпу. – Ты же заплатил за вход, верно? Вот так она тебя и очаровала.
Ничего я не заплатил. Естественно, она, как и все Ревелли, умела колдовать. Но я не давал ей камень, все было по-настоящему.
– Посиди тут, Джеймо. Мы вернемся, когда чары рассеются.
Они не рассеются. До моих друзей никак не дойдет то, в чем я был абсолютно уверен: Лакс Ревелль – моя судьба. К этому вели все события сегодняшней ночи. Ощущение дежавю. Упавший ящик. Пчелки.
В первый раз за свои девятнадцать лет я был ровно там, где суждено.
Она села на край облака и помахала своим бесчисленным поклонникам. На сцену выскочили дети и принялись сметать камни за кулисы. Каплями дождя падали сапфиры, изумруды, топазы, даже бриллианты. Но я не сводил глаз с девушки, высоко парившей над этой суетой. Ее улыбка стала немного натянутой. Видно было, как она устала.
Наши глаза встретились еще раз и…
Она схватилась руками за живот. Ноги соскользнули.
В прекрасных глазах мелькнул страх.
Роджер закричал.
И она
камнем
упала
с небес.
Глава 5
Лакс
– Лакс! Ты меня слышишь?
Грудь разрывалась от боли. Я вскрикнула, руки стали искать нож, вонзившийся в живот, но трико облегало слишком плотно.
Спектакль.
Дьюи Хронос.
Я упала.
– Лежи! – рявкнула Нана. – Где болит?
– Везде, – простонала я. Боль была невыносимая, хуже, чем от магии, потому что я не могла ее остановить…
– Позовите доктора Страттори! – Шаги удалялись прочь. – Кто-нибудь, помогите разрезать это трико!
Меня перевернули набок, я закричала и утонула во тьме.
* * *
– Лакс! – Нана подергала мои накладные ресницы.
Я с трудом приоткрыла глаза. Все еще в шатре. И даже жива.
Она прижала к моему лбу прохладную сухую руку.
– Пришла доктор Страттори. Ей нужно твое согласие.
Я попыталась привстать, но руки подогнулись.
Дядя Вольф похлопал меня по плечу:
– Не двигайся. Просто дай согласие, и все.
Я возмущенно взглянула на них. Целители из семьи Страттори могли вылечить любую хворь, но только передав ее кому-то другому. И на это должны согласиться оба участника.
– Не упрямься, – нахмурился дядя Вольф.
Моя семья и так многим жертвовала ради меня. Они недоедали, помогая мне сохранить силы, работали лишние
