С тревогою ждали мы в своей каморке, что дальше будет. Возня на палубе продолжала неистовствовать, но на утро паруса оказались в том виде, как мы их оставили. Днем мы натянули столько парусов, сколько требовалось для спокойного хода, и дней в пять прошли порядочное пространство.
Наконец, на шестой день вдали показалась земля и мы воздали хвалу Аллаху и его пророку за чудесное спасение. Этот день и следующую ночь мы шли вдоль берега, а на седьмые сутки увидели вдали какой-то город. Мы спустили якорь, не без труда, конечно, и корабль встал. На палубе нашлась лодочка; мы ее отцепили, сели в нее и, что было силы, стали грести к городу. Через полчаса мы уже были на берегу. Оказалось, что это какой-то индийский город, недалеко от той местности, куда я первоначально отправлялся. Мы зашли в караван-сарай и освежились там немного. Там я осторожно расспросил, нет ли в городе какого-нибудь умного и знающего человека, сведущего сколько-нибудь в колдовстве. Мне указали на одного старика. Он жил в отдаленной улице, в невзрачном домике. Я постучался; меня впустили. Я спросил старика Мулея. Ко мне вышел старичок с седою бородою и длинным носом и спросил, что мне требуется. Я рассказал ему свои приключения и спросил его совета, что мне делать с мертвецами и как снять их с корабля. Он отвечал, что, вероятно, люди эти за какой-нибудь важный проступок заколдованы на воде, но что вероятно чары рушатся, если вынести их на берег. Только для этого, полагал он, придется вынуть их вместе с досками, на которых они лежат. Он считал также, что мне по всем правам принадлежит корабль и все, что там найдется; просил лишь уделить ему хоть небольшой подарок, а он даст мне своих невольников, чтоб помочь убрать трупы. Мы отправились на корабль, забрали с собою пять невольников с топорами и пилами, и принялись за работу. Мулей очень одобрил счастливую мысль закрепить паруса заклинанием, так как без этого мы бы никогда не достигли берега.
Было еще довольно рано, когда мы взошли на корабль, и через час уже четверо трупов лежали в лодке. Два невольника повезли их на берег. Они потом рассказывали, что мертвецы избавили их от труда погребения, так как рассыпались в прах при первом прикосновении с землею. Мы усердно продолжали свое дело и к вечеру палуба очистилась. Оставался лишь один капитан. С ним мы положительно не знали что делать. Мы все поочередно пытались вытащить гвоздь, но он не поддавался ни на волос. Не рубить же было мачту, чтоб везти его с нею на берег! Тут помог нам Мулей. Он велел привезти с берега горшок земли, затем произнес нисколько слов и бросил щепотку земли на голову мертвеца. Тот тотчас открыл глаза, вздохнул полною грудью и рана на лбу его стала сочиться кровью. Мы уж без труда вынули гвоздь и раненый упал на руки невольника.
— «Кто привез меня сюда?» — спросил он глухим голосом. Мулей указал на меня. Я подошел ближе. «Благодарю тебя, незнакомец, ты избавил меня от страшных мучений. Пятьдесят лет носится мое тело по этим волнам и дух мой заклят возвращаться к нему каждую ночь. Теперь земля коснулась главы моей; я могу, примиренный с небом, вернуться к праотцам». Я умолял его сообщить нам, как он дошел до такого ужасного состояния. Он еще раз вздохнул и начал: «Пятьдесят лет тому назад был я всеми уважаемый человек и жил в Алжире; погоня за наживою побудила меня снарядить корабль и заняться морским разбоем. Некоторое время дела мои шли успешно, но раз мы взяли на борт дервиша, которому нечем было платить за проезд. Мы с товарищами были люди грубые. Святость старика не останавливала нас, и мы все насмехались над ним. Но раз он так увлекся благочестивым рвением, что стал укорять меня в грешной жизни. Ночью, когда я пировал в каюте с моим штурманом, на меня напала такая злость на несчастного дервиша, который смел говорить мне то, что я ни одному султану не позволил бы сказать, что я бросился на палубу и всадил ему кинжал в самую грудь. Труп мы бросили в море и смеялись над его угрозами. Но уже на следующую ночь исполнились его предсказания. Часть экипажа возмутилась против меня. Завязалась битва, битва отчаянная. Все мои приверженцы были убиты, а сам я пригвожден к мачте. Но и мятежники все погибли от ран и скоро весь корабль превратился в открытую могилу. У меня тоже закрылись глаза, дыханье остановилось и я думал, что умираю. Но то была не смерть, а оцепенение; на следующую же ночь, в тот же час, как мы бросили в море дервиша, очнулся я и очнулись мои товарищи. Жизнь вернулась к нам, но мы не могли ничего другого ни делать, ни говорить как то, что мы делали и говорили в ту ужасную ночь. Так носились мы по волнам пятьдесят лет; мы не оживали, но не в силах были и умереть; как могли мы достичь земли? С бешеною радостью неслись мы на всех парусах навстречу буре, мы жаждали разбиться о какую-нибудь скалу и сложить усталые головы на дно морское. Тщетная надежда! Теперь же я чувствую, что умираю. Благодарю еще раз, неизвестный спаситель. Если могут сокровища наградить тебя, бери мой корабль в знак моей признательности».
Он поник головою и скончался. Тут же, на глазах наших, он рассыпался прахом, как и его товарищи. Мы собрали прах в ящичек и похоронили его на берегу; после этого я нанял рабочих и привел в порядок поврежденный корабль. Мне удалось выменять мой товар с большим барышом; нанял я матросов, щедро одарил друга своего Мулея и поплыл обратно на родину. Я немного свернул с дороги, объехал несколько островов и стран, всюду выставлял на рынок свой товар и пророк благословил мои труды. Я вернулся на родину вдвое богаче, чем наградил меня умирающий капитан. Сограждане страшно дивились моему богатству, и решили, что я, по меньшей мере, наткнулся на алмазную долину знаменитого мореплавателя Синбада. Я не стал разуверять их и с тех пор вошло в обычай в нашей местности, чтоб молодые люди не позднее восемнадцати лет пускались в свет искать
