Ознакомительная версия. Доступно 17 страниц из 81
Это я сейчас и проделал. Достал карандаш и осторожно начал водитьтупым грифелем по стене. Проявились сделанные ногтем царапины: обрисовался рот,потом глаз, какие-то полосы и круги, обрывки стариковской полудремы «Четыречаса ночи, а сна нет».
Чуть ниже едва различаемая мольба:
«Господи! Помоги уснуть!»
А на рассвете отчаянное:
«Господи Иисусе!»
И наконец под этими словами я увидел то, что будто удариломеня под колени, и я присел. Потому что на стене было нацарапано:
«Он снова стоит в холле».
«Да ведь это обо мне, — промелькнуло у меня вмозгу. — Это же я пять минут назад стоял наверху перед дверью старухи. Иминуту назад — перед этой дверью. И…»
Прошлая ночь. Трамвай. Дождь. Огромный вагон грохочет порельсам, скрипят и стонут деревянные части, сотрясаются потускневшиеметаллические детали, а кто-то невидимый раскачивается в проходе у меня заспиной, оплакивая похоронный рейс трамвая.
«Он снова стоит в холле».
А тот стоял в проходе у меня за спиной.
Нет, нет, это уж слишком!
Ведь не преступление же — правда? — испускать стоны ввагоне трамвая? Или стоять в холле, глядя на дверь, одним своим молчанием даваяпонять старику, что ты здесь.
Правда! Не преступление. Но что, если этот «кто-то» однаждыночью все-таки вошел в комнату?
И занялся своим «одиноким делом»?
Я снова вгляделся в надпись, такую же выцветшую, едвазаметную, как объявление о продаже канареек на окне. И попятился, стремясьуйти, вырваться из жуткой комнаты человека, приговоренного к одиночеству иотчаянию.
Выйдя в холл, я постоял, принюхиваясь к воздуху, пытаясьугадать, приходил ли сюда снова и снова в последнее время тот, другой, лицокоторого едва скрывало череп.
Мне захотелось вихрем взлететь по лестнице и закричать так,чтобы затряслись птичьи клетки:
— Ради всего святого, если тот человек придет опять,позвоните мне!
Но как? В холле я видел пустую подставку для телефона, а подней — «Желтые страницы» за 1933 год.
Тогда хотя бы крикните в окно!
Но кто услышит ее голос, слабый, как скрип старого ключа вржавом замке?
«Ладно, — подумал я, — приеду и буду караулить».Только зачем?
Да затем, что эта, словно поднятая с морского дна мумия, этапо-осеннему пожелтевшая, обряженная для похорон старуха, лежащая наверху, молито том, чтобы к ней по лестнице поднялся холодный ветер.
«Запереть все двери?» — подумал я.
Но когда попытался плотнее закрыть входную дверь, у меняничего не вышло.
И я слышал, как холодный ветер по-прежнему шепчет в доме.
* * *
Пробежав часть пути, я замедлил шаг, остановился и взял былокурс на полицейский участок.
Однако у меня в ушах зашуршали сухими крыльями мертвыеканарейки.
Они рвались на волю. И только я мог их спасти.
И еще я почувствовал, как вокруг меня тихо плещутся водыНила, поднимая ил со дна, и он, того и гляди, поглотит и сотрет с лица землидревнюю Никотрис — дочь египетского фараона, которой уже две тысячи лет.
Только я мог не дать черным водам Нила унести ее вниз потечению и засыпать песком.
И я побежал к своему «Ундервуду».
Начал печатать и спас птиц. Напечатал еще пару страниц испас старые высохшие кости.
Чувствуя свою вину и в то же время торжествуя, торжествуя ичувствуя вину, я вынул листы из машинки, расправил и уложил в ящик, где изптичьих клеток и речного песчаника слагался мой роман, где птицы начинали петь,только когда вы читали напечатанное, а шепот со дна слышался, лишь когдапереворачивали страницы.
И, воодушевленный тем, что спас всех, вышел из дому.
* * *
Я шел в полицейский участок, обуреваемый грандиознымифантазиями, безумными идеями, вооруженный невероятными уликами, совершенноочевидными решениями возможных загадок.
Я прибыл туда, чувствуя себя сверхловким акробатом,выделывающим сверхсложные трюки на сверхненадежной трапеции, подвешенной когромному воздушному шару.
Откуда мне было знать, что сыщик — лейтенант Элмо Крамли —вооружен длинными иглами и духовым ружьем?
Когда я появился, он как раз выходил из участка.
Видно, выражение моего лица подсказало ему, что я готовобрушить на него свои наблюдения, фантазии, концепции, улики. Он поспешно вытерлицо, чуть не нырнул обратно в участок и осторожно пошел по дорожке, словноприближался к бомбе.
— Вы-то что тут делаете?
— А разве от граждан не ждут, что они явятся, еслимогут разгадать убийство?
— Где вы нашли убийство? — Крамли обозрелокрестный пейзаж и убедился, что трупов не видно. — Что имеете сказатьеще?
— Вы не хотите выслушать то, что мне известно?
— Все это я уже слышал. — Крамли прошел мимо меняи направился к стоящей у поребрика машине. — Стоит кому-нибудь у нас вВенеции отдать концы от сердечного приступа или оттого, что наступил на свои жешнурки, на следующий день ко мне являются доброхоты с советами, как распутатьзагадку, отчего остановилось сердце или запутались шнурки. И у вас на лиценаписано, что вас одолевают эти сердечно-шнурочные заботы. А я не спал всюночь.
Крамли говорил на ходу, и мне приходилось бежать за ним, таккак, подобно Гарри Трумэну, он делал сто двадцать шагов в минуту.
Услышав, что я следую за ним, Крамли бросил через плечо:
— Вот что я вам скажу, юный папа Хемингуэй…
— Вы знаете, как я зарабатываю на жизнь?
— Все в Венеции это знают. Вы же вопите на весь город,стоит вам напечатать рассказ в «Дешевом детективном журнале» или в «ДетективахФлина», и тычете пальцем в эти журналы у газетной стойки.
— Ой! — воскликнул я: из моего воздушного шаравытекли остатки горячего воздуха. Приземлившись, я остановился возле автомобиляКрамли напротив сыщика, закусив нижнюю губу.
Крамли это заметил, и у него сделался отечески виноватыйвид.
— Господи Иисусе! — вздохнул он.
— Что?
— Вы знаете, за что я не терплю сыщиков-любителей?Почему они у меня в печенках сидят? — спросил Крамли.
— Но я-то не сыщик-любитель. Я — профессиональныйписатель, у меня, как у насекомого, усики-антенны, и они мне хорошо служат.
Ознакомительная версия. Доступно 17 страниц из 81
