class="p1">Я с тоской смотрела на это грустное и неуютное место, представляя, что придется оставаться там в течение долгого времени. Меня это сильно угнетало. Конечно, мы не могли назвать его своим «домом», было бы странно называть домом Берген-Бельзен. Меньше всего он похож на дом. Это однозначно концлагерь, и он построен не для того, чтобы заключенные чувствовали себя комфортно.
Направленным в Sternlager разрешили оставить свои вещи в казармах. Вдоль стен внутри стояли рюкзаки со всем, что нам позволили взять с собой. Это мне показалось любопытным. Можно представить, что каждый способен собрать свои вещи и уйти в любое время. Я должна была повторять себе, что это невозможно. Мы были пленниками этого места и этой ситуации.
Жизнь в Вестерборке была менее стесненной. Я спала на двухъярусной кровати рядом с мамой. После месяцев, проведенных в Вестерборке, эта ситуация уже не казалась такой дикой, как раньше. Мы спали на одинаковых кроватях и делили жизнь с совершенно незнакомыми людьми. Отца и брата тоже отправили в отдельный барак. Конечно, мы были далеко от дома, далеко от остальной семьи, далеко от своей жизни, но, по крайней мере, в Вестерборке никто не препятствовал нашим попыткам выжить, не проверял наши пределы.
Чего могла такая юная девушка, какой я была в то время, ожидать от будущего? Ходить в школу, учиться, взрослеть, заводить друзей, готовиться к взрослой жизни, выходить замуж, строить семью… Основные цели, которые должны быть у молодой девушки, состоят из двух вещей: иметь хорошие оценки в школе и уважать своих родителей.
Здесь все стало совсем по-другому. Пребывание в этой казарме в Берген-Бельзене оказалось для меня началом нового этапа. Все, что я знала о жизни, той жизни, которую я считала своей, больше не существовало. Теперь остались только постоянная тревога и неуверенность в завтрашнем дне. Когда вы оказываетесь в концентрационном лагере, ваша главная задача – дожить до следующего дня. Мы больше не думали о годах, беспокоились лишь о том, что принесет завтрашний день.
4. Повседневная жизнь в лагере
Жизнь в концентрационном лагере за гранью понимания. Только те, кто сам испытал это, могут полностью осознать ее ужас, неопределенность и ненормальность. Бывает даже так, что люди, побывавшие там, не умеют правильно выражать свои мысли, рассказывая о своем опыте, потому что они сделали все, что в их силах, чтобы стереть из своей памяти все воспоминания.
Не совершив ни одного преступления, я и моя семья изо дня в день были отрезаны от мира и изолированы от общества. Такая участь предназначена только для тех, кто больше не может быть частью социума. Какое преступление мы совершили, чтобы попасть сюда? Никакого. Просто быть евреем стало преступлением. Мы должны были заплатить за это немалую цену.
Выходцы из среднего класса, в Голландии мы жили обычной жизнью. Мой отец своей работой обеспечивал стабильность в доме, моя мать была замечательным человеком и заботилась о нашем образовании. По инициативе наших родителей, мы с братом учились, чтобы тоже стать хорошими людьми. Однако все, что было хорошего в нашей жизни, у нас отобрали без объяснений и надежды на возвращение. Раньше наш утренний ритуал проходил так: мы вставали, умывались, завтракали, прежде чем уйти со списком дел на день.
В концлагерях не было столов для завтрака, полотенец для вытирания лица и зубных щеток. В обычных обстоятельствах мы принимаем эти вещи и благополучие, которое они нам приносят, как должное. Но когда эти вещи у вас отнимают, шок, который это вызывает, пугает. Вы попросту теряете чувство реальности. Когда мы с другими выжившими вспоминали те дни в лагере, нам было трудно подобрать слова. «Страшно» – единственный термин, который приходил на ум.
Прохождение через концлагерь переворачивает все ваши ценности. Вы уже не тот человек, которым были раньше. Мы принимаем так много вещей в жизни как должное, даже не обращая на них внимания, и узнаем им цену только тогда, когда теряем. Когда это происходит, вы чувствуете себя опустошенным, будто ничто больше не имеет смысла. Вы чувствуете себя потерянным, потому что все, что раньше заставляло вас чувствовать себя в безопасности, внезапно больше не существует.
Если жизнь в концлагере совсем не была похожа на жизнь, то как я могу хотя бы попытаться описать ее стороны? Будет ли в таком месте что-то вроде утреннего ритуала? Наш ритуал состоял в том, чтобы бороться за свое выживание. Это то, что мы должны были делать каждый день: сражаться, чтобы выжить.
Такое поведение требует от человека постоянного контроля. Нельзя сделать ни одного «неверного шага». Наши спутники – постоянный страх и тревога. Именно здесь нацисты показали свою самую жестокую сторону, раскрыли всю подноготную своих убийственных замыслов. Все охранники старались сделать нашу жизнь как можно более невыносимой.
Было много дурацких правил, которые мы просто не понимали. Например, каждый день проходили поверки присутствующих (Appell). Какой интерес солдаты находили в этих бесконечных перекличках? Мы понятия не имели. В каждом бараке имелся ответственный за присутствие всех нас на перекличке. Участвовать должны были все без исключения. Приходилось выходить на плац, строиться и ждать, пока проверка не закончится. Заключенные должны были присутствовать на перекличке, даже если они физически не могли этого сделать. Пусть ты болен, пусть не можешь нормально ходить – это не имело значения: либо ты выходишь, либо умрешь. Нацистов не заботила плохая погода.
Поверки проходили каждый день, хоть под проливным дождем, хоть невыносимо холодной зимой. Почему их должно волновать, насколько холодно? У них теплая форма, лишь заключенные страдают от холода.
Поверки могли длится целые часы. Это было ошеломляюще. Пересчитывали всех заключенных в лагере, если сбивались со счета, начинали все сначала. Я помню день, когда было так холодно, что один из заключенных обморозился. Единственным способом спасти его было ампутировать палец на ноге. Можете ли вы представить себе потерю одного пальца ноги из-за подобных обстоятельств? Вот такой была наша повседневная жизнь здесь.
Если бы кто-то умер во время подсчета, это, вероятно, не побеспокоило бы их, так как ничто не могло бы их побеспокоить. Они считали нас, чтобы убедиться, что никто из нас не сбежал? В любом случае, убежать отсюда было невозможно.
Я помню бесконечные часы ожидания, когда не имеешь возможности пошевелиться во время поверки. Кроме того, нацисты натравливали на нас своих злобных псов. Эти собаки были обучены убивать. Солдаты, дрессировавшие этих собак, имели толстые накладки вокруг рук, чтобы защитить себя в случае укусов. Вы
