Маша задумчиво почесала кончик носа, глянула на жёлтую дорожку, потом на ворота, смутно зеленеющими за деревьями, на дом, и пошла к углу, следом за пропавшими.
Но не успела она завернуть за этот самый угол, как её хватил Кондратий.
***
– … только ты нашенскую бери, с синей этикеточкой, – напомнил Михалыч, деловито подтягивая резинку «треников». – Сам-то с тобой не пойду, а то меня Ксанка облает, я ей полтинник с той недели должен, пенсию-то ещё не принесли. Ну ты чё, поняла или сначала разобъяснить?
– Я поняла, – отчеканила Маша, разглядывая «сельпо».
Был он дивной красоты и меньше всего походил на магазин, а больше смахивал на такой типичный дом купца средней руки – Гиляровский, Островский, далее везде. На высоком каменном фундаменте-подклети, первый этаж бревенчатый, совсем без окон, зато на втором их хватало вместе с кружевными наличниками, резными жар-птицами и шикарным петухом на коньке крыши. Сбоку ворота, в которые запросто мог въехать средних размеров грузовик. Дальше ещё одни, но уже железные. А с другой стороны калиточка, тоже в кружевцах. Ну и посередине гвоздик – вполне современное крылечко в искусственном камне и совсем современная магазинная пластиково-стеклянная дверь. Правда, видимо, по летнему времени открытая настежь, подпёртая граблями, а проём занавешен грязноватым тюлем.
– Ну чего стоишь? – Михалыч потёр заскорузлой ладонью шею. – Топай, коль поняла.
– Я другого не поняла, – призналась Мария довольно холодно. – Что вы делали за домом?
– За чьим домом? – тяжко поразился сосед.
Госпожа Мельге даже говорить ничего не стала, просто повернулась к нему, посмотрела эдак длинно.
Пока Михалыч что-то тараторил, за руки её хватал и тянул вот к этому самому «сельпо», уговаривая, что нервы надо непременно «полечить, а то шок стрясётся», Маша соображала плоховато. Вернее, практически никак не соображала. Когда сосед выпрыгнул на неё из-за угла дома, в Марии будто тумблер перекинули: вот была практически вменяемая современная женщина, а вот уже ни черта не понимающая, но перепуганная до всяких пределов субстанция. И стрекотание вчерашнего помощника слышались как сквозь туман, в котором кипели непонятные бабки, волки, зловещие силуэты, учительницы, бело-серебристые звери и патлатые мужчины совершенно маньячно-разбойничьей наружности.
Но перед сельским «гипермаркетом» тумблер щёлкнул и вернулся на место. Туман исчез, осталось глухое раздражение: приехала, называется, в глушь раны зализать и здесь в покое не оставляют! Ей бы тишины, да одиночества аскеты, а тут!..
– Так что вы делали за моим домом? – повторила Мария, надавив на «моим».
– Эта… – Михалыч снова поддёрнул «треники» и длинно высморкался в пушистую пыль. – Тудыть тебя в качель! Грядочки у меня там, с огурчиками. Чего, думаю, землице-то пропадать. Год гляжу, другой – нету никого из Кислициных. Ну я грядочки и вскопал, а чего? Всем профит, и мне, и это… Так как на счёт синенькой, а? Для поправки, значит, уставших невров, – он так и сказал: «невров» – и в знак благодарности с уважением? Или ты обратно как моя Любка-покойница?
– Ясно, – рубанула Мария, догадавшись: «грядочка с огурчиками» – это, вероятно, то самое лопушисто-зелёное, что её блеском поразило. – И как, не потоптала собака ваши… насаждения?
– Какая собака? – искренне изумился Михалыч. – Нету у меня никакой собаки. Или ты других каких в виду имеешь? Так те по будкам сидят, на привязи. У нас, чай, не Москва-столица, тута кругом порядок. Так что на счёт синенькой?
– Будет вам синенькая, – огрызнулась госпожа Мельге. – Но вот огород из-под моих окон попрошу ликвидировать.
– А как же, – закивал сосед, просительно заглядывая Марии в глаза. – Обязательно лик… вид… Уберу, короче. Вот как огурчики соберу, так и того.
Маша вздохнула, набрала в грудь побольше воздуха, чтобы растолковать понятие частной собственности, вспомнила, что это, в общем-то, не её дело и выдохнула. Развернулась, да и пошла к зазывному крылечку со шторкой – отовариваться.
«Сельпо» страхов Марии не оправдал. Не гипермаркет, конечно, но похожий магазинчик у Машиного дома стоял, куда она, бывало, заскакивала за хлебом: на холодильнике с колбасой кошачьи-собачьи консервы; рядом прилавочек со всякой бытовой химией; тут же конфеты-печенюшки; на заднем фоне ряды красивых бутылок и плакатик, призывающий пить только «исконно-натуральную» воду с оригинальным названием «Чистый ключ».
– А что, вода бывает натуральной, но не исконной? – поинтересовалась Маша, складывая в выданный «совершенно бесплатный» пакет пластиковые кулечки с колбасой-сыром.
– А то как же! – будто бы обрадовалась пухленькая, вся бело-розовая, похожая на свеженькую зефирку продавщица. Она уже успела сообщить Мельге, что звать её Оксаной; что лет ей двадцать три; училась она «на торговлю» в городе, но там не осталась, вернулась к родителям, но тут ловить нечего, потому как замуж идти не за кого, а дорогую колбасу лучше не брать, потому как она всё едино из бумаги, да и лежит с прошлого месяца, аж заледенела вся. – Знаете, как оно бывает? Возьмут прямо из-под крана и в бутылочки разольют. Жуть кошмарная. А это нашенская, тутошняя.
Мария, так и не понявшая связь между происхождением воды и её исконностью, неопределённо повела плечом и попросила бутылку. Раз тутошняя, да ещё и нашенская, так, может, из источника вечной молодости её и набирают?
Вот как раз между мыслью о волшебной воде и рассуждениями Оксаны о вороватых производителях, Маша с ужасом сообразила, что кошелька при ней как не было, так и нет.
Меньше всего на свете госпожа Мельге любила оказываться в унизительных ситуациях. Ненавидела просто. А после недавних событий у неё на этой почве даже нечто вроде фобии развиваться началось.
– Кошелёк забыли? – мигом просекла зефирная продавщица.
– Да, – деревянным тоном подтвердила Мария, деревянной же рукой громоздя набитый пакет на прилавок. Интересно, словоохотливая Оксана вызовет полицию, кликнет охранников или просто растреплет всем встречным-поперечным, что Маша хотела продукты украсть? – Простите, пожалуйста. Я сейчас вернусь домой и…
– Так это ничего, – девушка безмятежно махнула пухлой ладошкой. – Давайте, я вас запишу, и вы в следующий раз всё скопом оплатите.
– К… Куда запишите?
– А вот в тетрадочку, – Оксана действительно выволокла откуда-то из-под прилавка тетрадку на пружинках с полуголым певцом на обтрёпанной обложке. – Та-ак, значит, пишем: «Внучка Кислициных», адрес… – Округлым почерком школьной отличницы «зефирка» на самом деле так и вывела «внучка Кислициных» и адрес написала правильно, а потом аккуратно сумму, которую ей Маша, получается, задолжала. – Вот и всех делов! Чего мотаться-то туда-сюда?
– А-а, – потерянно протянула Мария, стаскивая пакет обратно, – а откуда вы знаете, кто я?
То, что она к неведомым Кислициным никакого отношения не имеет, Мария Архиповна решила не уточнять – всё равно бесполезно.
