Однако у меня оставались ещё вопросы по технологической документации. Во время её прочтения я сразу от руки вписывал корректуры немецкими словами прямо на страницах экземпляра, переданного мне для проверки. В результате получилось так, что многие места текста документации были буквально испещрены рукописными поправками.
Заводской наладчик, довольно молодой ещё человек, который готовил этот текст, был просто в ужасе, когда увидел эти правки. Я был осведомлён о том, что он читал лекции для будущих наладчиков и, конечно, ему было неприятно, когда к его тексту было так много замечаний. Он был просто возмущён этим и безапелляционно заявил мне, что в моих правках полно грамматических ошибок.
При этом присутствовал начальник экспортного отдела завода, который сопровождал меня на рождественском песнопении в Фалькенштайне и поразил меня там своим чудесным баритоном и профессиональным пением. Не дожидаясь моего ответа, он прервал это словоизлияние наладчика и предложил начать обсуждать вопросы спокойно и последовательно. Он спросил у меня, насколько эти мои поправки важны для пользователей документации.
Я ответил, что не только ваши, но и наши наладчики читают лекции в Институте повышения квалификации на МАЗе. В документации текст был в немецком оригинале, и он был мне понятен, т.к. иначе я не мог бы его править. Однако я вносил правки только там, где мне казалось, что текст мог быть неправильно понят, или было возможно двойное истолкование. Кроме того, в немецком тексте используются некоторые термины, которые могут иметь неадекватный смысл при переводе.
Начальник попросил меня, подготовить список таких терминов, тогда я достал из кармана листочек, где были все такие немецкие слова с точными русскими переводами, и пояснил, что это для переводчика. Он очень удивился и сказал, что впервые видит русского, который по педантичности и пунктуальности не уступает немцам. Затем он, прочитав первую мою правку, предложил её убрать, т.к. она не носила принципиальный характер. В этот момент нам принесли кофе и был объявлен перерыв.
Молодой наладчик куда-то ненадолго отошёл, а начальник сказал мне, что надо в чём-то уступить, тем более что на МАЗе никто читать немецкий текст не будет, а переводчику он вместе с моим списком слов передаст оригиналы моих рукописных правок, которые будут на его усмотрение и с просьбой обратить внимание на грамматику. Я согласился с ним и сказал, что наладчика можно отпустить, потому что мы уже обо всём договорились, а при необходимости переводчик всегда может с ним связаться.
Когда через несколько дней мне передали исправленный текст оригинала и русского перевода, я был просто поражён, насколько переводчик хорошо справился с этой задачей. К тому же позже я узнал, что он вообще ни разу не обращался с вопросами к наладчику, хотя тот был автором текста в документации. Он также отметил, что всю работу он сделал очень быстро именно благодаря моим правкам, потому что текст наладчика был для перевода довольно трудным.
Начальник экспортного отдела предложил мне на выходные организовать для всей нашей группы из трёх человек поездку в Лейпцигский Гевандхаус на органный концерт из произведений И.С. Баха, посвящённый его трёхсотлетнему юбилею. Я согласился, и мы договорились, что он приедет в Карл-Маркс-Штадт, заберёт нас из гостиницы и мы вчетвером поедем в Лейпциг.
В четырёхчасовом пути до Лейпцига мы с начальником весело болтали по-немецки о разных вещах, а мои ребята наладчики, сидевшие сзади, были настолько этим удивлены, что, переглядываясь друг с другом, пожимали плечами, никак не могли понять, откуда у меня прорезались такие способности. Но раньше они и сами поражали меня тем, что вечерами перед сном они очень усердно и с большим интересом читали толстенные русско-немецкие словари.
Перед входом в концертный зал всем посетителям давали программки с содержанием представления. Я обратил внимание немца на произведение Баха с обозначением BWV 544, которое должно было исполняться последним, сказав, что это одна из самых лучших его органных работ. Концерт был превосходным, там были и великолепная акустика зала, и самый современный орган с электронным управлением, и кудрявый светловолосый красавец органист, всё было просто чудесно до тех пор, пока он не исполнил последнее произведение программы.
Исполнение было испорчено тем, что органист не выполнил указание Баха перед нотным текстом, которое выражалось латинскими словами organo pleno. Так обозначалась специальная кнопка на органе, означавшая включение всех труб только с мягкими тонами звучания. Другая кнопка под названием tutti означала одновременное звучание абсолютно всех труб органа как мягких, так и резких.
Органисты, как правило, исполняют большие прелюдии и фуги Баха в режиме tutti, что вполне подходит для почти всех таких его произведений, кроме BWV 544, где исполнение должно быть мощным, но максимально смягчённым, т.к. иначе вместо звуков оживленно звучащего большого множества ручейков получится грохот стремительно проносящейся горной реки. Это tutti было бы очень подходяще, например, для его знаменитой фантазии и фуги BWV 542.
После окончания концерта начальник заметил на моём лице разочарование и спросил, почему весь зал присутствующих излучает мощный восторг от концерта, а я нет. Я ответил ему, что надо было играть organo pleno, а он сыграл tutti и все испортил. В оригинале эта моя фраза звучала так: In Bachs Notentext steht organo pleno, aber er hat tutti gespielt und alles verdorben. Начальник был немец красавец с тёмными кудрявыми волосами, и его голубые глаза настолько выкатились наружу, что я такого удивлённого лица никогда в жизни не видел.
На следующий день, проходя по заводу, я заметил, что все люди смотрели на меня с какими-то загадочными улыбками. Это было так часто, что я наконец не выдержал и спросил у одного из них, что это вы сегодня все улыбаетесь, глядя на меня, как будто сговорились? В ответ я услышал: так ты же раскритиковал нашего лучшего органиста за то, что он невнимательно читал ноты. На это я усмехнулся и сказал, что в такой маленькой деревне слухи распространяются моментально.
Завод действительно находился на краю совсем небольшого посёлка по названием Ellefeld, мимо которого проходила железная дорога. Посёлок был самостоятельным населённым пунктом, о чём свидетельствовала старинная церковь с высоким шпилем, возвышавшимся так, что её было видно издалека на небольшом расстоянии от другой церкви, находящейся рядом в таком же маленьким посёлке Falkenstein, где я был во время рождественского праздничного представления.
Меня удивлял тот факт, что в таком малолюдном месте, где численность населения вместе с Ауэрбахом едва превышала 20 тыс. чел., на провинциальном заводе производили продукцию высочайшего уровня технологического развития. Когда я спросил об этом
