что всегда веровал, теперь верую и при помощи Божией впредь буду верить во всё, что содержит, проповедует и чему учит святая Католическая и Апостольская Церковь. Но так как от сего Святого судилища мне было давно уже сделано законное внушение, дабы я покинул ложное мнение, полагающее Солнце в центре Вселенной и неподвижным, дабы не держался этого мнения, не защищал его, не учил ему каким бы то ни было способом, ни устно, ни письменно, а я между тем сочинил и напечатал книгу, в которой излагаю осуждённое учение и привожу в пользу его сильные доводы, хотя и не привожу окончательного заключения, то вследствие сего признан я находящимся под сильным подозрением в ереси, то есть что думаю и верю, будто Солнце есть центр Вселенной и неподвижно, Земля же не центр и движется.
Посему, желая изгнать из мыслей ваших, высокопочтенные господа кардиналы, равно как и из ума всякого истинного христианина, это подозрение, законно против меня возбуждённое, от чистого сердца и с непритворной верою отрекаюсь, проклинаю, возненавидев вышеуказанную ересь, заблуждение или секту, не согласную со Святой Церковью.
Клянусь впредь никогда не говорить и не рассуждать, ни устно, ни письменно, о чём бы то ни было, могущем восстановить против меня такое подозрение; когда же узнаю кого-либо, одержимого ересью или подозреваемого в ней, то о таком обязуюсь донести сему Святому судилищу или же инквизитору, или ординарию ближайшего места. Кроме того, клянусь и обещаю уважать и строго исполнять все наказания и исправления, которые наложило или наложит на меня сие Святое судилище.
В случае нарушения мною (да хранит меня Бог) чего-либо из этих слов, свидетельств, клятв и обещаний подвергаюсь всем наказаниям и исправлениям, назначенным Святыми канонами и другими общими и частными постановлениями против преступлений сего рода. В этом да поможет мне Господь и святое его Евангелие, которого касаюсь собственными руками.
Я, поименованный Галилео Галилей, отрёкся, поклялся и обязался, как сказано выше. В подтверждение прикладываю руку под сиею формулою моего отречения, которое прочёл во всеуслышание от слова до слова. Июня 22 дня 1633 г. в монастыре Минервы в Риме.
Я, Галилео Галилей, от вышесказанного отрёкся собственноручной подписью».
Галилей надолго задумался и неожиданно сказал Вивиани:
– Мне было почти семьдесят лет, когда Инквизиция начала процесс против меня. И вот тогда-то, прожив почти целую жизнь, я понял, что невозможно совместить несовместимое: веру и науку. Или ты ученый, или ты свято веришь во все, что сам говоришь, держа руку на Священном писании!
Он встал из-за письменного стола и, глядя куда-то в будущее, которое могут видеть даже слепые глаза мудреца, Галилео по-детски задорно сказал:
– А здорово бы было прямо на процессе в зале суда, бросая вызов вечности, гордо и уверенно сказать:
«А все-таки она вертится!»
Джордано Бруно. От звезд к звездам
Был ли Джордано ярым безбожником и борцом с мракобесием? А может он был истинным верующим христианином? Нам доступны только два документа того времени! И… его книги. Именно, изучая его книги, мы можем понять Джордано. Только последнее слово перед костром объяснит нам, уважаемый читатель, каким же на самом деле был этот глубоко несчастный человек!!!
Восемь лет провел Джордано Бруно в тюрьмах инквизиции! Почему так долго, и за что? Почему его не пытали? И за что, все-таки, его сожгли?
«Смерть в одном столетии дарует жизнь
во всех грядущих веках»
Джордано Бруно – «О героическом энтузиазме»
Часть 1.
Дорога и бегущая вода, огонь и звезды – на них можно смотреть бесконечно, но лишь звезды, если взгляд наш задержался на ночном небосводе, вызывают чувство бесконечного. Это бесконечное захватывает нашу душу, сердце, в нашем ощущении вечности мы сразу же начинаем уменьшаться до песчинки в этом бескрайнем пространстве. Но проходит еще мгновение, мы стряхиваем с себя это щемящее до безграничной тоски чувство одиночества и, начиная с мыслей: «Свет идет миллионы лет»; «А может быть их уже нет, и они давно погасли»; «Они начали светить, когда меня еще не было»; «Как это так, что меня не было», и «Будут светить, когда меня уже не будет…» – снова тихо приближаемся к попытке охватить бесконечность, и снова тщетно: мысль опять упирается в понятие «вечность» и «бесконечность». Нам не дано ощутить эту самую бесконечность своими, такими человеческими и такими конечными, представлениями. Нам понятно их рождение в надвигающихся сумерках на исходе дня и понятна их смерть при рождении нового дня на рассвете, но то, что мы созерцаем в промежутке «между» – промежутке, именуемым ночь, – нам не дано понять.
Звезды – эти бесконечно далекие субстанции – рождаются на закате суетного и конечного дня и исчезают на рассвете, снова уступая место суете и заботам, тревогам и проблемам этого малюсенького сообщества, называющего себя человечеством и считающего, несмотря на все данные ему знания, себя в душе и центром и вершиной мироздания.
Пытаясь оправдать и хоть как-то объяснить свое существование, человечество рождает религию, а с ней и философию, чтобы опять же объяснить саму религию. Но что такое «объяснить»? Это и подтвердить или опровергнуть, и развить, и довести до логической завершенности само учение о мире и одинокой душе в этом самом мире, враждебном человеку по самой своей сути. Горя и страданий всегда было больше в жизни человека, чем радости и счастья, поражений и отступлений – больше, чем побед и успехов.
Но так устроен человек: он сомневается во всем и вся. Большинство отмахивается от сомнений и принимает общепринятые взгляды и учения как догмы, но есть те, для которых сомнения суть смысл жизни, а слово «нет» – жизненное кредо.
Таким человеком и был Филиппо Бруно (получивший в монастыре при посвящении в монахи имя Джордано)!
Мнения исследователей о Джордано Бруно подчас диаметрально противоположны. Это объясняется очень малым количеством достоверных документов о его жизни и учении. Мы располагаем только краткой выпиской из следственного дела, составленной неизвестно кем и неизвестно для кого, да еще текстом приговора. И книги, конечно же, книги Джордано, в которых в аллегорической форме он изложил свои взгляды. Остальные документы хранятся в архивах Ватикана, ведь все-таки следствие по его делу в общей сложности продолжалось 8 лет. И может быть, когда-нибудь мы узнаем больше, чем знаем сейчас – возможно, возможно.
Маленькая площадь Кампо-деи-Фиори в Риме, стиснутая серыми унылыми зданиями, клочок неба. Когда-то это место называлось «поле цветов» – возможно, это был пустырь, заросший цветами. На этом месте и
