Ознакомительная версия. Доступно 11 страниц из 51
станет лучше, но их будет меньшинство (“много званых, мало избранных”). Очевидно, что людьми, принявшими такое учение становится значительно проще управлять. Является ли позитивным факт того, что большая часть населения не пытается отстаивать свои права или как-то улучшить свою жизнь вместо того, чтобы беспрекословно подчиняться власть имущим, вне зависимости от того, творят ли те зло или добро? Для нас ответ очевиден.
Не Иисус, ни его последователи никогда не требовали освободить рабов, а ведь рабство — это явная несправедливость в глазах любого современного человека, даже вовсе не верующего (и является таковой с точки зрения вневременной справедливости, состоящей как раз в признании изначального равенства людей). Даже ислам, возникший спустя шесть веков требовал постепенно освобождать рабов-единоверцев и не обращать мусульман в рабство.
Далее: раздать все, жить одним днем. Труднее верблюду пройти сквозь игольное ушко, чем богатому войти в Царство Небесное. Нет ничего удивительного, что принцип нестяжательства ушел из реального “христианства” уже в первые века его существования. Нереально создать что-то большое, не делая запасов и не планируя, “живя сегодняшним днем”. Ну а то, что современные патриархи церкви носят ролексы, а при их движении по городу перекрывают улицы, пусть остается их личным выбором. Так или иначе, Иисус сказал, что таковые не смогут войти в Царство небесное, он ведь не сказал, что они не смогут научить других, как туда войти.
Самоуничижение. “Все что я делаю хорошего — это делает через меня Бог, когда я ему не мешаю. Все, что я делаю плохого — это делаю я”. Закономерный вывод из “кто унижает себя — возвысится”, сделанный вскоре последователями Иисуса. Унижение в своей крайней форме. “Кто возвышает себя — будет унижен”. А нельзя ли держаться относительно себя более-менее объективной оценке и в качестве заповеди вывести как раз стремление к этой объективной оценке самого себя? Иисус учит возлюбить ближнего как самого себя, но чтобы хорошо понимать, как любить ближнего, нужно любить самого себя. Невозможно любить себя, считая себя ничтожеством. Можно любить себя только осознавая свои достоинства. Человек, не любящий себя, озлоблен и в итоге эта озлобленность выливается на окружающих в явном или замаскированном виде в зависимости от изощренности ума озлобленного.
Омыв ноги ученикам Иисус говорит: если я, ваш учитель и Господь омыл вам ноги, то и вы должны делать так же”. Здесь все. Унижение показное, осознание своего превосходства при этом никуда не девается. И так везде: Иисус всегда говорит со всеми, как начальник (Господь) со своими подчиненными. Когда он требует общаться с людьми с позиции как бы незнания их достоинств и статуса, он тем самым говорит: делайте не так как я, делайте так, как я говорю. Иисус, как раз, любит себя. Уничижает себя всегда на показ и с определенной назидательной (или манипулятивной?) целью.
С требованием самоуничижения связано также “не судите, да не судимы будете”. Аристотель, как раз отстаивавший идею о том, что добродетель — это адекватная оценка самого себя, а не унижение или возвышение, говорит, что великодушный (а это для него синоним высшей добродетельности) справедливо презирает того, кого нужно презирать, ибо судит он верно. Иисус отнимает у людей право на негативную оценку.
В качестве иллюстрации требования не судить приводится история с женщиной, которую люди собирались побить камнями но разошлись после слов Иисуса “кто здесь без греха, пусть первым бросит в нее камень”, после чего Иисус сказал женщине: “Что же, никто не осудил тебя? И я не осуждаю. Иди и больше не греши”. С точки зрения справедливости бить женщину камнями за прелюбодеяние нельзя, потому что наказание не адекватно преступлению (если в данном случае оно вообще имело место, так как в патриархальном обществе у женщины вообще в большинстве случаев не было выбора, за кого выходить замуж, а значит ответственность хранить верность не могла быть ею сознательно принята), а вовсе не потому, что все не без греха. Для Иисуса же здесь женщина безусловно виновата и по “справедливости”(тому, что записано в законе Моисея) должна была быть побита камнями, но в его, Иисуса, присутствии приводить приговор в исполнение может только он сам, а сам он этого делать не хочет по какой-то причине.
Грех в мыслях, еще одно важное добавление Иисуса к иудейской религии. Помыслил — уже согрешил. Это как раз метод, пользуясь которым можно достичь сознания собственной самуниженности. Приучает воспринимать естественные реакции человека (сексуальное влечение, гнев), как уже нечто, за что он должен/может быть наказан, как доказательство собственного несовершенства. Отсюда прямой путь к “все согрешили и лишены присутствия Бога”. А после этого действительно — “кто не со мной, тот против меня”: или ты признаешь себя ничтожеством и подчиняешься или восстаешь. Третьего не дано. Никакого равноправного сотрудничества. Прямой путь ко множеству неврозов. Как это сочетается с верой, которая, по-видимому, исцеляла людей в буквальном смысле во времена Иисуса и нередко делает это теперь? Сочетается. Минимум личных благ — здоровье, минимальный продпаек, семью и детей желать не воспрещается (семью и детей — если ты не раб, разумеется). Посему в этих вопросах Бог тебе помогает (для атеиста — помогают внутренние резервы организмы, но всегда можно допустить, что Бог и есть источник этих внутренних резервов).
Далее, учение о Царстве небесном. Само учение о рае, аде и душе в иудаизме при жизни Иисуса не было общепринятым, хотя во времена Иисуса уже было достаточно распространенным. В пятикнижии и книгах пророков о рае и аде вообще ничего не говорится. Смерть там означала просто конец и ничего более. Скорее всего эти идеи заимствованы из греческой философии, где, например Платон устами Сократа “логически” обосновывает бессмертие души и посмертное воздаяние в соответствии с заслугами и мудростью человека. Еще до философов греки считали, что люди после смерти попадают под землю, в пространство, управляемое богом Аидом, где ведут некое полусонное существование. Наиболее выдающиеся люди, при этом, попадали, по их мнению, в Элизиум, греческий аналог рая. Греческая мифология и философия так или иначе должна была проникнуть на Ближний Восток после завоевания Александром Македонским, многолетнего греческого и римского господства. Да и до этого греческие поселения присутствовали вдоль всего азиатского берега Средиземного моря.
Надо сказать, что, по-видимому, картина рая и ада в представлении Иисуса и первых последователей отличается от той, которая была создана (в которую она была “откорректирована”) в средние века. Итак, как это представлялось изначально. Умирая, люди попадают в ад, оттуда
Ознакомительная версия. Доступно 11 страниц из 51
