Ознакомительная версия. Доступно 19 страниц из 94
Как бы то ни было, но отряд двигался, а авангард противника уже появился в поле видимости.
Каппель махнул рукой и вновь припал к биноклю, наблюдая за приближением противника. Прикрытые каменистыми холмами эскадроны изготовились к бою, а артиллерийские и минометные батареи ждали лишь сигнала к открытию огня.
– Господин полковник!
– Вижу, Паскевич, вижу.
Действительно, еще несколько мгновений назад замерший в нерешительности конный авангард противника вдруг разразился воплями и рванул вперед на полном скаку.
Штабс-капитан Паскевич вопросительно посмотрел на командира, но тот лишь покачал головой.
– Рано.
Было видно, как отряд Булавина начал поворот, выстраиваясь в линию, параллельную атакующей лаве противника, которого, судя по всему, этот маневр нисколько не насторожил. Расстояние стремительно сокращалось, но Каппеля беспокоила реакция основной группы войск противника. От того, двинутся ли они вперед или останутся в стороне, зависел исход боя, ведь играть в догонялки с мобильной конной дивизией их измотанному длинным маршем полку будет весьма затруднительно, а значит, аскеры вполне могут прорваться к Иерусалиму, поставив под вопрос весь смысл экспедиции.
Тут многое, если не все, зависело от решения сумрачного германского гения венесуэльского происхождения генерала Мендеса. И от того, насколько он может держать в узде свое дикое воинство.
Наступал критический момент всей битвы, поскольку расстояние между авангардом осман и отрядом Булавина стремительно сокращалось, и изображать жертву они долго не могли.
Выстроившись в линию по фронту, повозки на полном ходу катили по пустыне, стараясь оторваться от преследователей, которые, почуяв легкую добычу, с криками и пиками наперевес мчались вперед, не обращая внимания ни на что вокруг.
– Господин полковник! Купились!
– Молодец, Булавин!
В бинокль было видно, как за линией авангарда несется вперед и основная масса османской конницы.
Расстояние сокращалось, и Каппель мог лишь представлять, что творилось в душах бойцов из отряда Булавина, которые были значительно ближе к противнику. Скакать и видеть, как неумолимо сокращается дистанция, как все больше шансов просто не успеть открыть эффективный огонь. Но они тянули до последнего, вытягивая основные силы осман под действие огневых сил полка.
– Приготовиться!
Владимир Оскарович поднял руку.
– На позиции!
На холмах началось движение, и эскадроны тачанок выезжали из-под прикрытия местности и разворачивались для прямого удара, охватывая полукольцом поле боя и давая возможность пулеметчикам бить перекрестным огнем с флангов.
И вот отряд Булавина пересек отмеченную крашеными камнями линию. Из недр повозок показались тупые рыла «Максимов».
– Огонь!
Первыми ударили пулеметы Булавина, к ним, убедившись, что отряд ушел с линии огня, присоединились станковые «Максимы» на тачанках основных сил полка и ручные «Мадсены» занявших позиции между тачанками пулеметных расчетов. Хлопали минометы, гулко били орудия.
Полковник Каппель смотрел на поле избиения.
Сотня пулеметов, батарея орудий и батарея минометов превращали пространство впереди в нечто неописуемое. Десятки и десятки тысяч злых пуль, десятки не менее злых снарядов и сотни минометных мин.
Феерия огня, стали и крови…
Рафаэль Инчауспе де Ногалес Мендес.
Записки командарма. Мехико,
издательство «Миллитерра», 1932[1]
Утро 6 сентября я встретил в Газе. Прошло всего три дня после того, как ведомые Кресс-пашой[2] наши и германские части опрокинули англичан, и авангард нашей дивизии уже вчера вечером встал у Ариши. Мои аскеры рвались в бой, казалось, что совсем немного, и мы на спинах британцев вырвемся за Канал и рассчитаемся за весь позор поражений ушедшего лета. Но наш мушир медлил, сохраняя, по мнению моих однополчан, нас для главного наступления.
Утро началось как обычно. Молились, кормили коней, ели сами… Готовились к дальней дороге.
Наши кавалеристы были превосходными солдатами, но они, по-видимому, не держали своих лошадей так, как следовало бы, вероятно, из-за своего татарского происхождения. Не следует забывать, что много веков назад монголы, как и их ученики казаки, использовали своих лошадей не только для ведения войны, но и в качестве вьючных животных, чтобы перевозить свои войска через степи и пустыни между Туркестаном и Индией, Китаем и Венгрией.
Каждый воин этих долгих каймакских набегов обычно брал с собой десять или более крепких, бережливых маленьких пони, которые круглый год держались на мху и естественных пастбищах, не требуя ухода от своего хозяина. Только так туркмены могли проходить по семьдесят-восемьдесят километров в день, день за днем, месяц за месяцем, не теряя своих лошадей. Отношение татарина к своему коню, как к существу, не требующему от него ни пищи, ни заботы, сохранилось у турка и сегодня. Вот почему османская кавалерия, которая в начале мировой войны была примерно армейским корпусом, к концу ее почти совсем опустела.
Через час пришло сообщение от генерала фон Кресс-паши, командующего нашими резервами в Газе, с приказом нашему гарнизону немедленно выступить на северо-восток, чтобы укрепить наши силы в Иерусалиме.
Полчаса спустя наши четыре тысячи аскеров отправились в Иерусалим, не имея практически никакого другого снаряжения, кроме личного оружия. Как я узнал из приказа, утром русские и итальянцы высадились в Яффе, и наш главнокомандующий фон Фалькенхайн[3] опасался, что они попытаются захватить наши склады в Иерусалиме, который охранял всего ли один германо-турецкий полк.
Мы выступили уже в полдень, вопреки всем обычаям этих мест. Зной и в начале сентября здесь нестерпимый, и никто не идет через эти каменистые земли днем. Но надо было спешить, и мы, напоив коней и взяв дополнительные бурдюки с водой, выступили.
Не буду подробно описывать наш путь. До самого Вифлеема единственными врагами нашими были зной и страшная усталость. Неукротимое мужество, или фанатизм, называйте это как хотите, и традиционное мужество османов часто во время мировой войны являли собой примеры той свирепой выносливости, которая с незапамятных времен прославила их как одну из самых доблестных и воинственных наций Старого Света. Явили они его и в эти дни: проходя по 60–70 верст в день под палящим солнцем.
Ознакомительная версия. Доступно 19 страниц из 94
