чрезвычайный и полномочный посол Российской империи во Франции».
Выдыхаю и поднимаю взгляд на Машу. Ее глаза веют опасностью. Понимаю, насколько вся эта тема ей неприятна. И будь на ее месте другая женщина, то грандиозный скандал был бы мне гарантирован. Впрочем, будь на ее месте другая женщина, то я бы ей и не говорил об этом. Тем более на именины.
Токсикоз и гормональная перестройка организма могут выкинуть любые чудеса, и реакция могла быть совершенно непредсказуемой. Но таков был наш уговор изначально, и изначально Маша требовала от меня «расчета по прошлым долгам». И грехам.
Императрица одарила ненавидящим взглядом стоявший на столике стакан воды и лишь после этого посмотрела мне в глаза. И я видел, как в ее зрачках постепенно угасало пламя гнева, загоняемое вглубь железной волей.
– Ты не можешь отказать. Это твой сын, даже если он сам не знает об этом.
Она помолчала, взвешивая слова. Наконец, она выдохнула:
– Я хочу увидеться с ней.
Непонимающе смотрю на нее.
– Но, прости… Зачем?
Маша качает головой.
– Я хоть и русская, но я итальянка. А итальянцы очень темпераментные люди. И очень ревнивые. И я не хочу строить фантазии и терзать тебя необоснованными глупыми подозрениями…
Жена запнулась, но затем сказала с каким-то удивлением:
– Впрочем, этот месяц изменил многое во мне. И дело тут не в беременности. Точнее, не только в ней. Все, что произошло, мой перелет на дирижабле вокруг всей Европы в Москву, наша безумная свадьба в Марфино, коронация, дворец Меллас в Крыму, победа над османами, грандиозная битва при Моонзунде, мой головокружительный полет в Псков, псковское чудо, благословенный ливень, Петроград, Кронштадт, вновь Москва, все эти тысячи и тысячи паломников на всех станциях нашего пути, те тысячи падающих на колени в Пскове – все это изменило меня. Я больше не та романтическая барышня, какой была еще пару месяцев назад, когда беззаботно гуляла по залам Квиринальского дворца. Корона империи – очень тяжелое украшение. Гораздо тяжелее той роскошной диадемы, которую ты подарил мне в Риме на мой день рождения. И я знаю, что твоя корона значительно тяжелее моей. И я… Я хочу снять хотя бы часть груза с твоей души. Давай встретимся с госпожой Мостовской вместе.
– Хорошо, я назначу ей высочайшую аудиенцию.
Маша качает головой.
– Она знает. Ты знаешь. Я знаю. К чему все это? Давай расставим все точки над «i».
– Каким образом?
– Как погиб полковник Мостовский? Ты наверняка ведь навел все справки.
Киваю.
– Разумеется, мне представили полный отчет об обстоятельствах его гибели. Геройская смерть во время прикрытия выхода из окружения основных сил 38-й дивизии.
– Его героическая смерть достойна титула?
– Ну…
Я задумался. В конце концов, я мог пожаловать титул кому угодно безо всяких на то объяснений и парламентских дебатов, но, с другой стороны, в раздаче титулов направо и налево нет ничего хорошего, поскольку происходит девальвация титулов как таковых. Да и не хотелось бы дать почву для размышлений, отчего и почему дали титул за довольно рядовой, хотя и достаточно героический подвиг. Впрочем, наверняка все припишут «волосатой лапе» его брата – имперского комиссара графа Мостовского. Что тоже, в общем, не совсем в кассу, но…
– Ну, я мог бы пожаловать титул, скажем, того же барона.
– Что ж, титул невелик, но было бы неправильно, чтобы твой сын не носил хотя бы его.
Мотаю головой.
– Солнце мое, это-то тут при чем?
– При том. Это твой сын. Кровь императора священна.
От Российского Информбюро.
Сводка за 26 августа (8 сентября) 1917 года
На Балканах русская 4-я Особая бригада под командованием генерал-майора Максима Леонтьева овладела важнейшей военно-морской базой Австро-Венгерского флота городом Катарро. Все находящиеся в гавани боевые корабли и вспомогательные суда противника взяты под контроль русскими призовыми командами.
Напомним, что на базе Катарро был поднят мятеж командами кораблей эскадры, которые отказались исполнять приказ о выходе в море для сражения с итальянским Адриатическим флотом. В той битве эскадрой под командованием адмирала Луиджи Амедео принца Савойского была одержана победа над австро-венгерским флотом под командованием контр-адмирала Хорти. Итальянцам тогда удалось потопить австро-венгерские линкоры «Сент-Иштван» и «Принц Ойген», броненосцы «Радецкий» и «Зриньи», броненосный крейсер «Санкт-Георг», множество более легких кораблей и судов противника.
Из Парижа сообщают об отводе на отдых подразделений прославленного 6-го Особого ЕЕ ИМПЕРАТОРСКОГО ВЕЛИЧЕСТВА лейб-гвардии Парижского полка, внесшего неоценимый вклад в защиту этого города.
Сегодня во французском Бресте высадилась 2-я дивизия Экспедиционного корпуса США в Европе. Это первая дивизия ЭК США, которая смогла добраться до европейского континента.
Напомним, что 1-я дивизия Экспедиционного корпуса США погибла в полном составе при торпедировании американского лайнера «Левиафан» германской подводной лодкой 9 июля 1917 года во время перехода через Атлантику войск США, отправляемых на Западный (французский) фронт.
Союзные итальянские войска взяли под контроль австро-венгерский порт Риека.
Продолжаются варварские бомбардировки Британии силами германской дальней авиации. За истекшие сутки немцы нанесли удары по таким городам, как Лондон, Портсмут, Манчестер, Кардифф. Ответной бомбардировки британской авиации подвергся германский город Дюссельдорф.
Османская империя. Иудея. Окрестности Иерусалима. 26 августа (8 сентября) 1917 года
Полковник Каппель напряженно смотрел в бинокль, наблюдая за тем, как беспечно движется по прожаренной солнцем каменистой пустыне небольшой отряд казаков, охранявших длинную вереницу крытых повозок.
Идея есаула Булавина была рискованной и могла сработать только в случае, если противник не был осведомлен о действиях Особого конно-пулеметного полка в этом районе. Конечно, все было шито белыми нитками, и при наличии у противника адекватного командования вся затея обернулась бы весьма неприятными последствиями.
Была одна надежда – на то, что горячие и слабо дисциплинированные османские аскеры не станут слишком задумываться над тем, почему какие-то повозки запряжены тройкой лошадей каждая. Впрочем, Булавин именно на это обстоятельство и напирал, указывая на то, что, во-первых, османы подумают, что повозки везут что-то тяжелое, а во-вторых, сами лошади могут вызвать повышенный интерес. Ну, а куцая охрана из казаков будет сочтена несерьезной, при столь лакомой добыче.
