прикинула, что пацан не жилец, так что оставила его и пошла драться – меня бесило, что со смертью королевы я лишилась шанса сбежать и что я сама не догадалась, кто ты такая. До тех пор.
– Никто не знал, – тихо откликнулась Кива. – Никто и не должен был знать.
Еще одна пауза, а потом Креста сказала:
– Ты исцелила мальчика.
Кивок – пусть даже Креста не могла увидеть.
– Но твоя мать умерла, прежде чем ты успела вылечить и ее.
Кива не ответила – молчание говорило за нее.
Креста вздохнула:
– Да уж.
Кива невесело, с болью хохотнула.
– Не говори.
По щеке скользнула слеза, и Кива шепотом призналась:
– И это еще не самое скверное.
Во тьме Бездны Кива отбросила настороженность – к чему она ей теперь? – и рассказала Кресте все остальное. Все, что она так долго удерживала внутри: как их с отцом отправили в Залиндов, как она десять лет прождала мести, как в итоге оказалась в Речном дворце с кровными врагами и вдруг обнаружила, что они ей вовсе и не враги. Потом она рассказала о том, что случилось на балу, и в довершение – как ее накачали наркотиками и вернули обратно в Залиндов.
Только теперь Креста, присвистнув, признала:
– Неудивительно, что ты такая развалина.
Кива решила, что отвечать бессмысленно. Это правда, она и была развалиной. И ее не починить.
Креста фыркнула, и Кива поняла, что последнее она произнесла вслух.
– Поверь мне, починить можно все, – твердо заявила Креста, выжившая в каменоломне. – Дышишь? Значит, еще жива, а значит, можешь исправить все, что сломала.
Кива покачала головой в темноте:
– Тут уже ничего не поправить.
– Боги, я уж и забыла, какая ты упертая, – буркнула Креста. – То есть тот придурочный тоннельщик – ну тот, которому я съездила по лицу, когда он вступился за твою девичью честь или что там еще, – он оказался твоим заклятым врагом?
– «Заклятый» звучит громковато, – слабо возразила Кива. И добавила себе под нос: – Да и «придурочный» тоже.
– Он соврал о себе, и не по мелочи, а в критически важном вопросе, так ведь? – давила Креста.
– Я ему тоже соврала, – вступилась за Джарена Кива. – И врала дольше, и бед это наделало куда больше.
Креста разочарованно хмыкнула.
– Давай-ка вместе прикинем. Он тебе соврал, но ты все равно его простила. Он воплощает в себе все, что ты поклялась ненавидеть…
– «Поклялась»? – Кива скорчила гримасу. – Я такого не говорила!
– …и все равно, – продолжала Креста будто сквозь зубы, – ты все-таки умудрилась в него втюриться.
Кива захлопнула рот, сердце пронзила боль.
– Не кажется ли тебе, что если он любит тебя так же, как ты его, – а судя по твоим словам, все говорит именно об этом, – то может быть, может быть, у тебя все-таки есть шанс?
– Он меня не простит, – севшим голосом ответила Кива. – Да и какая разница, я его больше не увижу…
– Может, и не простит, – согласилась Креста, перебивая ее. – Но разве он не заслуживает, чтобы ты хоть попыталась бы добиться его прощения после всего, что натворила?
– Да что я тут могу…
– И еще Наари, – продолжала Креста, не слушая возражения Кивы. – Она мне нравилась. Для охранницы она почти ничего.
Наари была больше чем «ничего», но Кива не стала поправлять Кресту, уверенная, что рыжая просто еще раз ее перебьет.
– Что-то мне подсказывает, что злобу она затаит, но даже здесь, в Залиндове, было очевидно, что ты для нее не чужая, – сказала Креста. – Думаешь, ей бы хотелось, чтобы ты просто махнула на все рукой и сдалась? Разве ей бы понравилось, что ты бросила их разгребать твои делишки, даже не попытавшись ничего исправить?
У Кивы сдавило горло.
– Я не могу говорить за второго принца, как там его…
– Кэлдон, – тихо подсказала Кива.
– Да, он. Но кажется, он единственный знал про тебя всю правду и все равно остался на твоей стороне, даже после того, как твоя сестричка пырнула его двоюродного братца и умыкнула у них страну. Сдается мне, вернуть его доверие будет не особо сложно, если ты его вообще теряла.
Кива сжала губы, чтобы не дрожали.
– Ну а что до твоего брата, то понятия не имею, с чего ты решила, что подвела его, – он, вообще-то, гребаный генерал повстанцев! Уж если кто кого подвел, так это он тебя – почему он не вытащил тебя отсюда?
– Он пытался, – вставила Кива, вспомнив, как Торелл хотел вызволить ее и Тильду, но Зулика отозвала отряд.
– Лучше надо было пытаться. И быстрее, – твердо заявила Креста, и Кива вспомнила, что та тоже ждала атаки повстанцев. – Да и вообще, мог бы догадаться насчет планов вашей психованной сестрички и остановить ее, пока не стало слишком поздно. Магия смерти? Ну серьезно? – Креста неверяще фыркнула. – Любовь, конечно, слепа, но не настолько же.
– Откуда бы ему знать, что она…
– Ну, а пацан? – снова перебила ее Креста. – Ладно остальные, но за него-то ты должна бороться. У него, кроме тебя, никого нет.
Ее слова больно ранили Киву.
– Ему без меня лучше.
– Сама-то веришь в это?
– Я ему соврала.
– Да ты всем соврала, – равнодушно указала Креста. – Проехали. Что с того-то? Все врут. Я тебе постоянно вру, а ты все равно сидишь рядом.
Кива наморщила лоб:
– О чем ты врешь? – И добавила: – И, вообще-то, мне некуда деваться. Нас тут заперли.
– Тут уж ничего не поделаешь, – ответила Креста, проигнорировав первый вопрос. – Это не в нашей власти. А знаешь, что в нашей?
– Что? – Кива сама не знала, готова ли к ответу.
– Может, мы и застряли в Бездне – по крайней мере, пока что, – но только мы решаем, как это воспринимать. Можем пялиться в темноту, пока она нас не сожрет, а можем осознать, что это лишь временно, и помнить, что когда-нибудь свет вернется, – сказала Креста. – Все зависит от точки зрения.
Она умолкла на миг, потом тихо сказала:
– Кива, ты же была бойцом. Разве твои друзья не хотели бы, чтобы ты боролась – не только за себя саму, но и за них? После всего что случилось, разве ты не задолжала им хотя бы это?
У Кивы в горле встал комок, который она не смогла сглотнуть. Она чувствовала его в своем голосе, выдавливая в ответ:
– Какая разница? Я все равно никогда больше их не увижу.
– Один раз ты уже сбежала из Залиндова. Кажется, для тебя нет ничего невозможного.
– Тогда мне помогли. А в этот раз никто и не знает, что я здесь –
