верит. — Посмотри на меня, Джамиль, — ловлю взгляд удивительных, золотистых как у отца глаз. — Ты умный, смелый, сильный и добрый человек. Я горжусь, что у меня такой сын, и рада, что десять лет назад Кир с Алией сделали мне такой подарок.
— Правда?
— Истина в первой инстанции. На Алию не обращай внимания. Она просто очень несчастна, а в силу характера хочет сделать несчастными и других. Но мы ей не дадим. Так ведь? — Джамиль соглашается со мной и постепенно успокаивается. — Иди к друзьям, не позволяй ей испортить свой праздник. Я прослежу, чтобы она больше к тебе не подходила.
Сын, крепко обняв меня, убегает в гостиную, а я отправляюсь на поиски гадюки. Алия прячется во внутреннем дворике, с кем-то переписывается. Я подхожу вплотную, рассматриваю её лицо без никаба. Красивая, но стервозная, видно сразу.
— Не приближайся больше к моему сыну, — говорю настолько спокойно, насколько могу. Меня потряхивает от злости, если честно.
— Ты что-то путаешь, это мой сын. И я буду говорить ему всё, что посчитаю нужным, — просто реку презрения на меня выливает, но такими глупостями меня не проймёшь.
— Я всё сказала, Алия, — уже разворачиваюсь, чтобы уйти, но она хватает меня за рукав и стягивает никаб.
— Ты ведь старая, некрасивая давно, — смеётся издевательски. — Кирам скоро наиграется тобой.
— Со мной он хотя бы играет, — усмехаюсь я. — Совсем без мужика крыша едет?
Наверное, не стоило это говорить, потому что она тут же бросается на меня и сильно дёргает за волосы, оттягивая голову назад. Я теряюсь в первое мгновение, но уже в следующую секунду чувствую свободу. Кир стоит рядом, удерживая Алию за руку.
— Если ты думаешь, что я не знаю, с кем и как часто ты спишь, то сильно ошибаешься, Алия. Не приближайся больше к Джамилю, если не хочешь попасть на суд старейшин. Я добрый лишь до поры.
Кир отпускает её, и ненормальная тут же скрывается в доме, бросив на меня злой взгляд.
— Спасибо, — потираю затылок, кожу саднит довольно сильно.
— Мари, — поднимаю на него глаза, удивляясь расстроенной интонации. — Ты красивая и вовсе не старая. И я не наиграюсь с тобой, потому что это не игра. Я люблю тебя.
Мне не нравится это море печали в его голосе. Запрыгиваю на бортик фонтана, чтобы оказаться выше, вынуждаю запрокинуть голову:
— Я люблю тебя, Кир, — понимаю сейчас, что так и есть, он дорог мне бесконечно. Эта любовь всегда была во мне. Просто… Иногда любить его крайне сложно. — И как бы серьёзно всё не было, мне бы хотелось, чтобы ты и дальше со мной играл по ночам. Утром тоже можно. И днём.
Ну вот, наконец-то довольная улыбка на его лице.
— Твоё желание и я повинуюсь, — он снимает меня с фонтана, целует нежно. — Сегодня играем в бейгали, исполняющую все прихоти господина, — шепчет на ухо, выдавая все свои прихоти на грядущую ночь. Мне нравится эта игра, скорее бы домой.
КИРАМ
Когда Мари пропадает из-за стола вслед за Алией, я уверен, что ничем хорошим это не кончится, поэтому отправляюсь на поиски своих женщин, в надежде предотвратить скандал до того, как он перейдёт в слишком бурную стадию. Подслушанный разговор выводит из себя. Мне итак было непросто убедить её в собственной значимости для меня, а эта змея опять сеет сомнения в душе моей девочки. И что такого она сделала Джамилю, что Мари бросилась на защиту? Неважно, в общем-то, знаю, что не стала бы делать этого по пустячному поводу. И её признание в любви разгоняет кровь в жилах. Я так долго ждал этих слов, уже почти не надеялся услышать снова. Конечно, я поиграю с тобой, моё сердце. У нас впереди ещё много захватывающих партий.
Мы возвращаемся за стол, и вечер тянется дальше, одновременно и безумно унылый в своей скуке, и грустный — всё это в последний раз. Когда гости разъезжаются, мы прощаемся с родителями. Мне очень хочется в последний раз крепко обнять и Джахизу, и Азру, но нельзя. Это вызовет ненужные подозрения. Сердце сжимается: что они почувствуют, получив известие о нашей гибели? Доставить такую боль собственным родным… Что я за человек? Но и иначе не могу. Не сомневаюсь, Джонсон найдёт способ вернуть Мари на родину, откажись я от своих планов. А остаться без неё ещё раз… Нет, об этом лучше даже не думать. К тому же, здесь мы вечно под прицелом, а я устал постоянно переживать о том, что застану вечером дома. Не выкрадут ли её снова. Отец смотрит как-то уж подозрительно внимательно, коротко обнимая меня на прощание. Неужели что-то прознал? Да нет, не может быть. Последнее пожелание ровной дороги, и мы покидаем этот дом навсегда.
Пытаюсь вызнать у Джамиля, что за конфликт произошёл у него с матерью, но сын только насуплено молчит. А Мари вот рассказал. Ладно, спрошу у неё позже. Он засыпает довольно быстро, утомлённый насыщенным днём, мы тоже не разговариваем, Мари лишь меняет время от времени музыку по своему усмотрению. Сегодня её потянуло на романтику, хороший выбор.
— Останови здесь, — просит, когда проезжаем мимо пляжа дивов. Я глушу двигатель в маленьком кармане у дороги, жду объяснений, почему мы остановились. Мари хватает что-то из бардачка и зовёт меня наружу. Мы спускаемся по крутой лестнице, окружённые таинственным мраком. Я ни разу не был здесь ночью, в отличие от неё. Не страшно ей было тогда здесь одной? Хотя о чём я? Мари как-то рассказывала, что они с Нейтом однажды ночевали на кладбище на спор. Ненормальные. Она останавливается там, где кончается песок и начинаются камни, поворачивается ко мне:
— Когда ты поцеловал меня в первый раз здесь, я думала, лопну от возмущения, — говорит со смехом в голосе, в то время как лицо её едва различимо в темноте. Да, я помню. — Но одновременно мне понравилось безумно. И от этого я разозлилась ещё сильнее. Поцелуешь меня снова? Обещаю не злиться.
Меня не надо упрашивать, выполняю её просьбу с удовольствием. Мари же отстраняется, снимает абайю и кидает на песок. Поворачивается спиной:
— Расстегни платье, — на пляже довольно прохладно, но я всё равно делаю, как она хочет. Мари медленно стягивает рукава, обнажённая спина белеет в темноте призывно. Целую хрупкие позвонки, моментально покрывшиеся мурашками. От поцелуев, или от ветра? Она вырывается резко, но лишь для того, чтобы расстегнуть мою рубашку, прикусывает сосок так сладко, что я не сдерживаю стон. Моя девочка опускается на тонкий шёлк абайи, который
