выведения: 1) демаскирующий элемент — 24,4 %; 2) недовольство качеством — 20 %; 3) недовольство содержанием — 13,3 %; 4) убедился в аморальности татуировок — 10,6 %; 5) насмешки со стороны окружающих — 8,9 %; 6) прочие — 22,8 %.
12. Уголовный жаргон. Запечатлевает преступный стиль мышления. Характерно, что менее половины пользующихся уголовным жаргоном знают реальный смысл употребляемых ими выражений. Постановщики известного отечественного фильма «Джентльмены удачи» в целях иронии над преступным миром половину уголовного жаргона взяли из криминальной жизни, а половину просто выдумали. Например, «редиска» — это только овощ, но никак не «нехороший человек». Каково же было их удивление, когда спустя всего несколько месяцев в исправительных учреждениях многие осужденные совершенно серьезно ругались друг на друга — «редиска». Юмора никто не оценил. В основе уголовного жаргона лежит язык офенский. Офени — это ходебщики, каньчужники, коробейники, прасолы — все мелкие торговцы, ходившие по деревням с иконами, лубочными изделиями. Многие выражения, которые употребляли торговцы в качестве своего профессионального сленга, дошли до наших дней. Например: хилять — гулять, клевый — хороший, хилый — плохой, лох — мужик. Уголовный жаргон вобрал в себя слова из профессионального языка моряков, людей других профессий, представители которых жили достаточно замкнутой группой.
Почему так распространен уголовный жаргон? Во-первых, он эмоционален, во-вторых, ироничен, в-третьих, экспрессивен, в-четвертых, дает точные и емкие определения, в-пятых, деперсонализирует личность, в-шестых, облагораживает неблаговидные поступки, в-седьмых, придает динамизм речи, в-восьмых, позволяет достичь двоемыслия, в-девятых, укорачивает, упрощает речь, придает ей шаблонность.
Уголовный жаргон часто отождествляли с воровским. Видимо, так оно и было, когда он зарождался и служил языком конспирации и профессионального общения. Уголовный жаргон чрезвычайно легко распространяется в молодежной среде. Упомянутый мной фильм «Джентльмены удачи» своим побочным эффектом дал широкое распространение жаргона даже в детских садах. Уголовный жаргон сходен с молодежным сленгом и также чрезвычайно распространен. Многие журналисты и политики разговаривают на нем, сами того не замечая.
Уголовный жаргон — это условный язык, служащий для того, чтобы: 1) выделиться; 2) в целях конспирации; 3) проведения иерархической диагностики; 4) обслуживать преступную деятельность; 5) проводить традиции социальной общности криминальной субкультуры социальной общности; 6) для дальнейшей криминальной профессионализации.
По его распространению можно изучить развитие преступности. Кроме того, уголовный жаргон является важным средством изучения личности и групп преступников.
Структура уголовного жаргона: 1) выражения и термины одновременно употребляются в молодежном и уголовном жаргоне; 2) выражения, употребляемые несколькими криминальными группами (воры-карманники, рэкетиры, проститутки); 3) военно-уголовный жаргон; 4) жаргон тюрем и зон; 5) элитарная преступная среда — язык мафиози и коррумпированных элементов.
13. Блатная (уголовная) музыка. В свое время блатная музыка являлась языком общения, в том числе и конспиративным. В дальнейшем развилась в самостоятельный элемент криминальной субкультуры. В то же время нельзя не учитывать элемент сентиментальности, который присущ преступникам. Неоднократно сам читал стихи и слушал песни осужденных, которые, надо признать, были совершенно неплохими. Причем чем более страшное преступление совершил человек, тем более лирические стихи он обычно писал. При этом в основном в этих стихах и песнях все сводится к страданию по самому себе. Функции блатной музыки: 1) язык общения; 2) конспирация; 3) выражение сентиментальных чувств; 4) пропаганда преступного образа жизни.
В.Н. Кудрявцев правильно утверждает, что «преступная субкультура — не экзотический элемент современных нравов, а опасное социально-психологическое явление, способное самым отрицательным образом воздействовать на многие стороны общественной жизни»[16].
Таким образом, криминальная субкультура не является частью общей культуры, а является ее антиподом, паразитирует на ее достижениях, превращая действительно культурные ценности и достижения человечества в их суррогат. Более правильно криминальную субкультуру следует называть девиантной субкультурой. Девиантная субкультура развивается параллельно официальным правилам и нормам, она является как бы тенью официальной культуры. Следовательно, сама постановка вопроса о криминальной субкультуре является не более чем попыткой заретушировать действительную проблему проникновения криминального образа жизни в повседневную действительность. Я называю это ползучей криминальной девиантной культурной революцией.
Непосредственно с криминальной субкультурой связана проблема мифологизации преступных авторитетов. Очевидно, что многие представители преступного мира являются личностями неординарными. При этом на первое место у них выходит грубая физическая сила, биологическая справедливость (социальный дарвинизм в действии), склонность к упрощению, притягательность романтического образа доброго разбойника. Я знаю, как становятся преступными лидерами. В одной из колоний осужденный заметил, что при распределении порций хлеба определенная часть заключенных присваивает значительную часть продукта себе. В результате другим осужденным хлеб не доставался вовсе. Наш «герой» вступился за обиженных осужденных и был немедленно избит. Впрочем, в схватке пострадали и осужденные, воровавшие хлеб. В другой раз он сам встал на раздачу хлеба и стал контролировать весь процесс. Хлеб достался всем, причем он получил меньше других. Так продолжалось в течение недели, когда осужденные сами стали отдавать часть получаемого пайка лидеру, которого они молчаливо признали. Наверное, такие люди представляют интерес, в том числе и для журналистов, но я выступаю против фетишизации их образов. Регулярно просматривая документальные сериалы из цикла «Криминальная Россия» и другие, сделанные в схожем ключе, я никак не могу понять, какую цель преследуют их авторы (кроме сбора денег и поднятия так называемого рейтинга своих передач и телеканала в целом)? Пагубность влияния подобных телепрограмм, с моей точки зрения, очевидна. У подрастающего поколения вырабатывается стереотип криминального образа жизни, составной частью которого, безусловно, является криминальная (девиантная) субкультура. Рассказ о бандитах строится от обратного: на каких дорогих машинах они ездят, как они храбры, честны друг с другом и т. д. Никогда не говорится о том, что с ними происходит после осуждения, как страдают их семьи, вскользь упоминается о потерпевших от их преступных деяний. Взгляды рецидивистов бывают настолько искажены, что они сами искренне не осознают, насколько они отличаются от общепринятых норм и правил поведения. Психологическое тестирование профессиональных преступников выявило у них такие черты, как жадность, черствость, грубость, цинизм, общая культурная незрелость. Многие из них в лучшем случае пишут с грубыми орфографическими ошибками. При этом создатели фильмов и передач о преступниках совершенно ничего не говорят о судьбах тех людей, которые борются с преступным миром.
Сама криминальная субкультура нередко преподносится как образец честного отношения к людям, в отличие от официальной культуры, которая пронизана духом цинизма и лицемерия. При этом упускается из виду тот важный факт, что в уголовном мире понятие честности не существует. Честность может быть применима преступникам только к самим себе, в том смысле, что они знают, что нарушают закон. Сама честность как некая абстрактная категория понимается в криминальном мире как способ выжить в конкретной ситуации. Криминальная субкультура паразитирует на общечеловеческих
