Севочкин тракторист предобрый, ласковый, поможет на первых порах советом…
За ужин бригада села, перед каждым миска стоит с лапшой, а почему-то не спешат есть. Поднялся Панок, взмахнул ладонью, точно рубанул воздух:
— Я против! Почему Галка уходит?
За ним поднялись остальные! Не хотят отпускать! Тетя Катя вмешалась, попробовала порядок навести. Гале ведь тоже заработать надо. Туфлишки купить. Дома-то у нее не так уж богато. А тут за месяц только двести восемьдесят получит. Зачем обижать девчонку…
Примолкли на минуту, затем все разом и еще громче заговорили. Не отпустят! А насчет денег пусть не беспокоится. Из своих добавят. Больше других заработает. Конечно, иное дело, если ей надоело с ними возиться. Знают, что не сладко, всякое случается. Бывает, кто и словом обидит…
Стоит Галя в сторонке, слушает, раздумывает. Кухня надоела, на копнитель хочется, вот только…
И совсем дело не в деньгах, разве она поэтому старается? Глянула на парней, увидела ожидающие усталые лица, просящие глаза и махнула рукой: остаюсь…
КАК ТОНЕЧКА РЕШИЛА СБЕЖАТЬ
Тонечке очень тяжело показалось работать на копнителе, и она задумала сбежать. Улучила минутку, когда подошел самосвал и ребята начали спускать из бункера зерно, отошла в сторону, затем нырнула в пшеницу, и была такова. Даже на стан не заглянула, про вещи забыла, с девушками не попрощалась. Уже потом при зналась, что в эти минуты ничего не соображала. Правда, с собой у нее были пятьдесят рублей, оставшиеся от аванса, но разве на них доберешься до Перми? Просто бежит себе, а куда — неизвестно.
Сгоряча не приметила камышового шалашика, у которого стоит дед и следит за ней из-под ладони. Ведь в степи далеко видно! Так с разгону и влетела на бахчу. Запуталась в арбузных плетешках и растянулась. А сторож тут как тут — сидит перед ней на корточках, причмокивает губами. Обрадовался неизвестно чему! Улыбается, спрашивает ехидно:
— Куда ж тебя несет, сердешную? Быстрее машины газуешь, так и запалиться недолго.
Тонечка не стала объясняться, потерла ушибленное колено и направилась было дальше. Тогда дед сорвал с плеча ружьишко.
— Стой!
Пришлось признаться. Ей совсем не нужны эти несчастные арбузы! Она просто не желает больше мучиться! Пусть сам дед попробует целыми днями трястись на копнителе. Стоишь на мостике, на поручень бросает. Потом вот какие синяки остаются. А если не справишься с соломой или рассоришь копешки, ругани на целый день. Заставят подбирать вилами. И на поворотах тоже следить надо, успеть перебраться на другую сторону, иначе ветер забросает тебя трухой. И каша рисовая опротивела, и грязной ходить надоело, мерзнуть в палатке тоже неохота…
Дед тискал в кулаке бороденку, поглаживал коричневатую лысину, поддакивал и во всем соглашался. Он вполне понимал Тонечку, сочувствовал ей и одобрял ее решение. Он бы тоже не смог днем трястись на копнителе, а ночью пахать. Правда, есть не мало настойчивых ребят, которым все нипочем. Те и после работы угомониться не могут. Затеют танцульки, песни заведут на всю степь-матушку, да еще и на бахчу наведаются. Глядишь, какой-нибудь пол-зет-ползет, цапнет самый большущий кавунище, да и обратно. Но, видно, не всем одинаковые характеры природа дает.
Тонечка правильно сделала. Вот пойдет машина, и он сам попросит шофера взять ее до Кустаная, а то глядишь, и на озорника какого напорется. Бывает, обижают девушку, особливо пугливых. И умыться бы ей не мешало.
— Вот водицы-то не успели сегодня завезти. Умойся хоть кавуном. Жар унимает, и кожа гладкой становится.
Старик оказался предобрым, не пожалел для Тонечки арбуза, расколол пополам о колено и велел привести себя в порядок.
Они пропустили четыре машины, и только когда показался огромный самосвал, доверху нагруженный зерном, дед вскочил на ноги, ружьишко поднял, закричал пронзительно и тонко:
— Тихон! Остановись!
Самосвал заскрипел тормозами, из кабины высунулся парень, такой усталый и пыльный, что Тонечка в душе пожалела его. Видно тоже достается! А шофер оглядел ее с головы до ног и присвистнул.
— Опять племянница?
— Опять, — дедушка начал упрашивать парня. — Сделай милость, добрось попутно. Кавуном угощу на обратном пути. Пока сдашь Анне. Передохнет дивчина у нее. а там — в Кустанай. Анну упреди, что, мол, Фомич послал… Пусть побережет…
Потом дед что-то пошептал парню на ухо, погладил Тонечку по спине, успокоил:
— Человек надежный. Доставит на место, мне спасибо скажешь.
— Ладно расхваливать. Готовь мешок арбузов. Бесплатно не работаю, — сердито буркнул Тихон и велел Тонечке сесть рядом с собой.
Ну и парень попался! С таким мало радости с глазу на глаз остаться. Она и косыночку сдвинула, чтобы кудряшки были видны, и щеки
украдкой платочком потерла, и заговаривать на разные темы пробовала. Хоть бы что! Будто рядом чурбак, а не девушка живая! Так до поселка и промолчали. Уже когда на ток сворачивали, глянул сбоку, нелюдимо, и пробурчал:
— Анне не проговорись, что бежать собралась. Не переносит лодырей. Вечером обернусь, я в Кустанай двинемся. Может, на стан заехать, за вещичками?
Тетя Анна, высокая, статная, подошла к Тонечке, как-то по-особенному улыбаясь. Спросила, откуда такая ладная да беленькая заявилась, даже пальцем потрогала Тонечкину кудряшку.
— Фомич прислал, — сказал Тихон. — Племянница. Просит не обижать…
Бригадирша сдвинула брови, глянула на Тонечку, вытащила из кармана фартука желтую помидорину и сунула ей в руку.
— Скажи там спасибо на стане, — обратилась она к Тихону. — Еще намедни просила выделить в помощь такую дивчину, чтобы в руках горело. Эта как раз будет здесь к месту.
После таких слов Тонечку пот прошиб. А тут еще Тихон! Ну и вредный парень! Подмигивает не то ей, не то тете Анне: надейтесь, мол, она вам наработает.
Обрадовалась Тонечка, когда он уехал, пошла за бригадиршей. Женщина ведет ее по току мимо девчат и рассуждает вслух:
— Куда же тебя определить? Вон к этим двум поставить? Тоже ваши студентки, крепко работают. Отборную перелопачивать, здесь надо глаз да сноровку. Горит пшеница, а тут воробьишки проклятущие доняли. Чуть зазеваешься, а они уже всей стаей…
Подняла Тонечка голову к ветряку на пригорке и чуть не ахнула. И крышу, и балки, и крылья, и даже стены — все облепили воробьи. Ну просто пираты! Недаром ближний к ветряку ворох пшеницы сверху донизу разрисован красивой елочкой — следы оставили.
— Врагов у нас много. То солнце палит, гляди, дождь примется. Вот сунь-ка руку, — сказала тетя Анна.
Тонечка подержала немного в зерне руку и насупилась. Нужно было срочно перелопачивать пшеницу, иначе сгорит. Но разве скоро
