раненый, я загибался в холодной луже у такого же трактира. Подставив лицо хлёстким, словно ремни, струям, терпеливо ждал, пока они остудят бушевавшую в сердце ярость, потому что чувствовал ― сейчас Дасти Родж способен убить любого, кто встанет на его пути…
Кашель за спиной заставил резко обернуться ― усмехавшийся Лурк стоял у распахнутой настежь двери, сложив руки на груди и чуть наклонив набок голову: в его совершенно трезвых глазах сияло торжество победителя. Но именно это, как ни странно, меня и успокоило ― злость прошла, уступив место азарту игрока. Я вежливо улыбнулся, отвешивая прощальный поклон, и, видя, как мрачнеет его разочарованное лицо, с довольным видом пошёл в казарму…
Это воспоминание вызвало во мне невольную усмешку, и я устало опустился на землю у небольшого холмика под деревом с непривычно светлым стволом. Вынув из сумки тёмную флягу, вылил половину содержимого на могильную траву, отправив остальное в собственное горло:
― Привет, Бен… Уже месяц прошёл, как тебя не стало, а твой друг так и не продвинулся в своём расследовании. Даже не знаю, как к нему подступиться, да и Лурк не даёт спокойно вздохнуть ― гоняет с утра до вечера, загружая дурацкими поручениями, сволочь. Но за одно я ему благодарен ― он позволил мне похоронить тебя здесь, а не в общей безымянной могиле с преступниками на территории тюрьмы…
Я пришёл к нему с просьбой, смиренно опустив голову, и начальник отделения, закусив губу, отвернулся к окну:
― Ты знаешь, это против правил…
Но «настырный Дасти», как прозвали новичка сослуживцы, не собирался отступать:
― Прошу Вас, господин Лурк, сделайте исключение для покойного сержанта. Сами же говорили, что в этом деле много неясного. Обещаю похоронить его за городом на собственные деньги, у парня же нет родни…
Он повернулся, сверля меня сердитым взглядом:
― Странно, Родж, ты же не помнишь его, откуда такая забота? Чувствуешь себя обязанным?
Проглотил обиду, стараясь, чтобы голос звучал спокойнее журчания воды в ручье:
― Верно, не помню, но… именно я его убил, а вина Бена не доказана…
Лурк ударил кулаком по столу:
― Чушь! Он сам признался, при мне… Губернатор приказал быстро закрыть дело, ― рука начальника нервно ерошила волнистые волосы, его щёки покраснели, выдавая нешуточное волнение, ― ладно, Родж. Сделай это по-тихому ― напишу тебе разрешение на выдачу тела. Похорони сегодня ночью и так, чтобы ни одна живая душа…
― Чёрт, Бен! В тот момент я готов был его расцеловать… Выхватив бумагу с гербом, выскочил за дверь. До выдачи жалования оставалось ещё две недели, а в карманах завалялось лишь несколько жалких медяков. На гроб и повозку нужны были настоящие деньги…
Я постучался в знакомую дверь ― сердце тревожно замерло, когда раздались шаркающие шаги, и слабый старческий голос прошелестел:
― Уходите, товара нет и в ближайшее время не будет…
― Открой, Шань, это я, Ван…
Он распахнул дверь, бросившись мне на шею, и «найдёныш» разом забыл все горькие слова, что приготовился бросить ему в лицо, осторожно похлопывая сгорбленную спину старика…
Мы сидели за столом, потягивая горький ароматный напиток и тонких до прозрачности белоснежных чашек, и молчали, никто не решался начать разговор. В конце концов, не выдержав, выпалил:
― Я выполнил твою просьбу, Шань…
Он тут же вскочил и, сбегав в спальный закуток за занавеской, принёс знакомый горшок, протянув его мне:
― Прости, Ван, они дали слово, что не тронут тебя, только поговорят…
Вытряхнул деньги, переложив их в карман:
― Ладно, что было, то было… Всё равно Ван ― твой должник… Не болей, старик, будет время ― обязательно навещу.
Шань снова прижался к моему плечу, и пришлось погладить его худенькую спину, успокаивая:
― Береги себя, и не провожай…
Быстро выскочил за дверь, чувствуя, как горят щёки и странно слезятся глаза.
― До сих пор не понимаю, почему так ноет сердце, когда думаю о нём… ― я сделал глоток из фляги, коснувшись пальцами тонких стеблей пробивавшейся к солнцу молодой травы, ― что же теперь делать, Бен? Задал ты другу задачу, парень. Да ещё Лурк следит за каждым шагом… Пришлось, прячась, брести сюда пешком, смешавшись с группой паломников, но надо же было тебя навестить, паршивец…
Посидев ещё немного, встал, вылив остатки вина на землю:
― Такое дело, Бен… Я долго рылся в архиве, проверяя твои документы и даже посылал запросы в другой город. Некто Бен Дарси, рождённый в маленьком посёлке со смешным названием Пышта, как оказалось, умер ещё во младенчестве. Только кто-то позаботился, чтобы из приходской книги исчезла запись о его смерти. Твоя работа? Молчишь? Понимаю. Так кто же ты на самом деле, Дарси? И кто я такой?
Вздохнув, развернулся и потихоньку побрёл в сторону города… А там расстроенного новичка ждал очередной неприятный сюрприз: Лурк, недовольно морщась, приказал мне и вечно жаловавшемуся на жизнь толстяку Остину Гиббу выехать на место подозрительной смерти. Рыжеволосый, похожий на объевшегося кота Остин сразу же возмутился:
― Это же не наше дело, как его, пусть Стража, наконец, почешется, совсем обнаглели, бестолочи…
Я насторожился:
― Неужели снова кто-то из клуба любителей мистики?
Лурк привычно жевал губу, отводя взгляд, и мне это не понравилось:
― Нет, сам знаешь, с тех пор как Дарси… больше случаев не было и, надеюсь, не будет. Разберитесь здесь ― покойный долго работал на нас…
Он протянул Остину бумагу с адресом, и тот, нахмурившись, передал её мне, быстро выскользнув из комнаты:
― Жду, как его, на улице…
Я трясся в служебной коляске, уставившись в окно, комкая в ладони серый клочок с адресом Шаня. Так вот почему все эти дни сердце ныло, хотя, если подумать ― кто он такой, чтобы переживать? Из-за него Дасти попал в руки Тайного Сыска, но именно благодаря старику он всё ещё жив…
Дверь развалюхи Шаня была распахнута настежь. Вышедший нам навстречу помощник следователя и «трупорез», худой, измождённого
