послышалось в ответ.
— Нет, Ишме, не говори так! Откуда я могла знать?
Я услышал возню, гулкий хлопок и звук падения. После чего голос Ишме торжествующе пророкотал:
— Вот ты где! Что ты за тварь?! Я всего лишь хочу быть человеком! Говори со мной! Я прикончу тебя своим мечом!
Затем последовала суматоха, сопровождаемая шумом борьбы. Ослепительный свет пробился сквозь занавес. Храм загрохотал. Я ощутил резкий порыв ледяного ветра, а следом голос Ишме, становящийся всё более слабым, прорычал:
— Именем Йог-Садука, Хранителя Врат, и Анибуру, Грозной Планеты, приказываю помочь мне!
Внезапно воцарилась тишина, и я начал безудержно рыдать. Я не мог даже представить, что произошло за занавесом. Потом появилась моя госпожа и со слезами на глазах прошептала:
— В пространстве образовался разлом. Моему взору открылась пещерная пустота. Ишме больше нет. Это забрало его.
Она упала без чувств.
Здесь моё повествование подходит к концу, и, хотя я мог бы сказать ещё многое, с кончиной Ишме история завершилась. Моя госпожа вернулась на свой пост в Уре и в итоге присоединилась к Инанне и богам на небесах. Когда она изменилась, и очи её стали подобны ярко пылающим огням, а облик в пространстве сделался огромным, словно исполинское кедровое древо, я услышал голос, наполняющий землю и небо, говорящий:
— Не бойся, Сменхкаре. Если и есть страх, то только в тебе. Я отправляюсь на поиски Ишме, и если он всё ещё жив, то приду, чтобы сказать тебе… однако просторы за гранью гораздо шире, чем можно себе представить.
С тех пор я её не видел. По моим подсчётам, минуло уже семь столетий.
Всякий раз, когда я рассказываю свою историю, люди называют меня безумцем или лжецом, считая, что ни с одним человеком из Кемета на Ниле не могло случиться ничего подобного. Они не ведают, что я не всегда был известен как «Сменхкаре», ибо у меня столь много разных имён, что и сам иногда их путаю. Теперь я знаю больше о себе. Каждые сто лет я должен уходить подальше в болота, укрытые туманной дымкой испарений, и сбрасывать кожу. Я издаю странные сиплые звуки и по завершении процесса становлюсь новым существом.
Помню, как моя госпожа однажды сказала:
— Мы все — частички этого.
И я в большей степени. Природу своего происхождения я всё ещё не раскрыл, хотя отчасти убедил себя, что являюсь одним из творений Сеятеля со звёзд.
Спустя столетия других жизней я покинул Крит и наконец-то возвращаюсь в Междуречье. Шумер и Аккад обратились в пыль и исчезли, а я направляюсь с торговым караваном в Вавилон. Я похороню этот папирусный свиток. Если в грядущем не забуду, то откопаю его, когда настанет время, и вспомню.
Вспомню Ишме, бедного Ишме, и женщину-богиню, и пережитые события, и тайну запретного занавеса. Что на самом деле произошло? Полагаю, только двое на земле когда-либо знали это… и один из них мёртв.
Перевод: Б. Савицкий, 2023 г.
Эндрю Домбалагян
БОГ, СОКРЫТЫЙ В КАМНЕ
Andrew Dombalagian — The God Lurking in Stone(2011)
От автора: Древняя история всегда увлекала меня, поэтому я подумал, что было бы забавно выйти за рамки исторического и перенести повествование в доисторические царства. Действие рассказа «Бог, сокрытый в камне» разворачивается в Месопотамии эпохи неолита, а сюжет родился из любопытной идеи исследовать, как лавкрафтовские элементы, такие, например, как Ньярлатхотеп, могли бы формировать богов и мифологию древних цивилизаций. Я также хотел бы предложить свою теорию происхождения Сияющего Трапецоэдра, фигурирующего в рассказе Лавкрафта «Скиталец тьмы».
Когда я нашёл его, мухи жужжали над отрешённым лицом Мардука. Он сидел вне тени на берегу реки. Он уставился на песок у своих ног. Жаркие утренние лучи уже напекли его спину до красноватых язвочек. Мой брат не догадался бы отодвинуться от пекла, даже если бы кожа начала покрываться волдырями.
Мардук не дрогнул ни одним мускулом, пока я не встал прямо напротив него. Он поднял на меня свои тусклые серые глаза. После того как медленное скрежетание мыслей в голове позволило брату вспомнить, кто я такой, его губы растянулись в простодушной улыбке. Когда он открыл рот, оттуда вылетели два овода, освобождённые из зубастой темницы.
— Тигран, смотри. Смотри, что я делаю.
Он указал на приземистую кучу глинистого ила перед собой. Я не мог припомнить ничего, что когда-либо так волновало Мардука, как террасированный холм, воздвигнутый у его ног.
— Мать беспокоится, что дикие собаки могут съесть тебя, её скудоумного сына, а ты здесь играешь в песке, уподобившись ребёнку.
— Мои сны, Тигран. Боги показывают мне. Показывают большие города. Много храмов. Как этот. Вот этот.
— Зачем богам посылать видения глупцу, который обжигает глаза, глядя на сияние Уту[9] в небе? Ты не смог бы усмотреть змею, подползающую к тебе, не говоря уже о видениях, ниспосланных свыше.
— Формы. Боги показывают мне формы. Не могу сделать. Трудно. Трудно сделать. Не могу повторить. Выглядят устрашающе. Ты видел, брат? Показывают ли тебе боги? Видишь ли ты во снах города?
— О чём ты сейчас болтаешь, Мардук?
— Я принадлежу богам. Оонана так говорит. Она говорит, что я принадлежу богам. Вот почему они показывают мне. Они показывают мне, потому что я принадлежу им.
Чокнутая старуха вкладывала всякую чепуху в его и без того слабый разум. Боги позволяли Оонане жить и уплетать хлеб вот уже сорок второго урожая. Наши соседи утверждают, что в её иссохшем теле хранится зерно мудрости. Но, по моему мнению, все её бредни абсолютно бессмысленны и годны только для нездорового ума.
По-настоящему мудрыми были те, кто бросил в суровом нагорье крохотного Мардука. Отцу не следовало приносить его к нам домой. Его надлежало оставить на склоне холма собакам и стервятникам.
Мать всегда приказывала мне брать брата с собой, когда я с пращой и дубиной охранял отцовские стада. Я оставлял Мардука на травянистом холме с наказом вышибать мозги всем диким псам, которые осмелятся приблизиться. Я объяснял брату, что шерсть диких собак коричневая, а отцовских гончих — серая. Сколько бы я ни повторял, его тупая голова не запоминала. Однажды Мардук проломил череп любимой гончей отца.
— Давай же. Нам нужно попасть на площадь.
Я поднял брата на спотыкающиеся ноги и заставил идти. Пока он ковылял вверх по зеленеющему склону холма, который возвышался над рекой, я осмотрел незамысловатое творение, оставленное на берегу. Мардук сложил ил в кучу и сформировал ряд квадратов. Каждый уровень был
