Хотя, ученые здесь важнее, чем люди в погонах. Ясно же, что главная наша цель – понять и усвоить как можно достижений здешнего государства, а не потрясать оружием и устраивать военную базу.
Низко над горизонтом появляются точки идущих к лагерю вертолетов, и я, с разрешения Соболева, торопливо бросаюсь выполнять приказ.
– Колокольцев! Бери свой взвод и двигай на аэродром! К нам ученые прибыли, надо помочь им выгрузиться.
– А техника? – спрашивает лейтенант.
– Что-нибудь придумаем, – машу я рукой. Собственно, Колокольцева я не выбирал, он просто был первым из моих офицеров, попавшийся мне на глаза.
Взводный кивает и срывается с места. Ждать пока он соберет разбросанных по разным работам людей, я не стал. Чем хороша армия – всегда можно переложить задачу на младшего по званию. Да и Соболев стоит в стороне, явно не собираясь идти к аэродрому в одиночку. Элементарная этика заставляет составить ему компанию.
По дороге каждый из нас закидывает удочки, пытаясь узнать, что известно другому о здешнем обществе. Мир-то ладно. Некий аналог Земли в районе северной Индии. В общем, как там у поэта: «На границе с Турцией, или Пакистаном». А вот остальная, так сказать, политико-экономическая обстановка… Единственное, что знаю я, – история явно пошла здесь иным путем, и никаких аналогов России или США вроде бы не имеется. А вот что до всего прочего…
Соболев знает чуть больше моего. По своей должности он присутствовал при строительстве лагеря. Но устройство мира, государственный строй и все такое прочее так и остались для майора неведомыми. По его словам, – для прочих старших офицеров тоже. Мы же пехота, нам никто ничего не объяснял. Дали приказ, а прочее, мол, само разъяснится.
Единственное, что Соболев сумел сказать наверняка – мужчины и женщины в этой стране носят абсолютно одинаковую одежду, по его словам – просторные шорты до колен с халатами или свободными рубахами, причем, никаких отличий в цветах и фасонах не заметно. Да и в служебном положении вроде бы соблюдалось равенство. Но чем такая информация может помочь? У нас тоже давно нет дискриминации, и женщины вовсю таскают шпалы, а в гражданских конторах дам побольше, чем мужиков. Так что…
11
Пока мы доходим до поля, первый Ми-восьмой уже твердо стоит на земле. Остальные идут на посадку, поднимая винтами пыль, и делая невозможным любой разговор. Наконец, лопасти останавливаются, моторы умолкают, и наступает долгожданная тишина. Сюда уже подтягивается наземный аэродромный люд, но тесно от этого не становится.
Из чрева некоторых вертушек на землю спускаются разнообразно одетые мужчины и женщины самого разного возраста. Пожилых или хотя бы в летах побольше, однако встречаются и молодые. В руках многочисленные сумки и чемоданы, причем, количество клади явно превышает число конечностей, и частью все это ставится прямо в пыль у ног владельцев. Как всегда, когда речь идет о гражданских, понять, кто из них главный, очень трудно, и Соболев в нерешительности мнется на месте. Потом майор бросает на меня выжидающий взгляд, и я отправляюсь к ближайшей группе прибывших.
Мое внимание привлекает одетый в летний слегка помятый костюм мужчина. Вид у мужчины довольно важный, и только некоторая бледность после перелета несколько портит впечатление.
Впрочем, такой же вид наблюдается у многих. Часть ученых явно оказалась подвержена воздушной болезни, проще говоря, их элементарно укачало на вертушках, и теперь люди с жадностью вертят головами и глотают теплый воздух, словно стараются всеми органами чувств убедиться, что наконец-то вернулись с небес на долгожданную землю.
Я привычно отдаю мужчине честь, представляюсь, и только после этого спрашиваю, кто из них старший?
– Там, – мужчина неопределенно машет рукой в сторону другого борта. Говорить ему, похоже, трудно.
– Простите, – не отстаю я.
– Видите того в очках и сером пиджаке? – спрашивает мужчина, извлекая из кармана большой носовой платок и пытаясь вытереть катящиеся по лицу капли пота.
– Который с галстуком? – уточняю на всякий случай. И удостоившись утвердительного кивка, поворачиваюсь туда, где остался Соболев.
Майор понимает смысл моего движения, и идет к нам походкой уверенного в себе человека. В итоге к очкарику мы следуем уже вместе, зампотыла чуть впереди.
– Заместитель командира полка майор Соболев! – четко представляется тыловик, не особо уточняя, по какой части. – Вы будете старшим группы?
Немолодое лицо нашего собеседника чуть исказила гримаса недовольства. Ему с высот чистой науки явно не по душе люди в погонах, и их субординация, но деваться некуда, и потому он нисходит до ответа:
– Не старший группы, а начальник научной экспедиции. Между прочим, академик.
Звание нас не впечатляет. Вот если бы он был генералом, дело другое. Тогда мы были бы вынуждены вытянуться во фронт, а так… Подумаешь!
– Мне приказано препроводить вашу… – Соболев делает короткую заминку, – экспедицию в предназначенные для вас помещения.
– Так препровождайте, – несколько сварливым тоном отвечает академик. – Люди устали от долгого перелета, им надо хоть чуть привести себя в порядок.
Майор вскидывает руку к панаме. Я тем временем осматриваю прибывших, прикидывая, много ли нам придется тащить?
Всего ученых оказывается с полсотни. На каждого приходится по две-три сумки и чемодана весьма неподъемного вида, но все это полбеды. Летуны выгружают из вертолетов какие-то ящики, явно принадлежащие экспедиции, и этот груз не предназначен для ручной переноски на дальние расстояния.
Я оборачиваюсь и вижу, что Колокольцев вполне справился с первой частью поручения. Он успел достать где-то пару машин, и теперь проблему можно считать решенной.
– Нам хоть какой-нибудь транспорт подадут? – осведомляется между тем академик.
– Только для груза, – встреваю я. – Тут недалеко.
Отвечать в присутствии старшего по званию не принято, но за спиной академика собирается небольшая группа ученых, и я немедленно замечаю среди них молодую женщину весьма привлекательной наружности.
Дальняя дорога не красит, и на светлых брюках женщины можно углядеть следы пыли, а на блузке – влажноватые пятна пота, но все равно несколько усталое лицо кажется нереально-прелестным посреди нашего воинского монастыря. Невысокого роста, стройная, лет двадцати трех-четырех, с выразительным взглядом карих глаз и нежными, чуть потрескавшимися губами, девушка кажется мне самим совершенством, неведомо каким образом попавшим в наши края.
Понятно, что мне хочется обратить на себя внимание, и черт с ним, если я потом подвергнусь начальственному разносу!
Впрочем, Соболев явно понял причину моей краткой речи и незаметно подмигнул мне. Мол, действуй, старлей! Сам майор давно обременен семьей, да и тут имеет постоянную любовницу в нашем медпункте. Его не увлечь чарами молоденькой красотки.
