и будто издалека. Но Анна Клещ пообещала подать в суд на школу, на департамент образования и на самого мэра за весь этот дурдом, и учителя от неё отстали. Ясное дело, запертые в четырёх стенах со своими буйными отпрысками, родители Клещиков были способны на многое.
Я ужасно скучал по школе. «А вдруг это навсегда?» — этот вопрос не давал покоя. В новостях уже показывали онлайн-свадьбы, так что про учёбу и говорить нечего. Да, все секции само собой тоже позакрывались. Папа поставил за забором ворота, которые соорудил из труб, и я лупасил по ним в любую погоду — отпускало.
Учёба закончилась раньше обычного, установилась хорошая погода. Я гонял по округе на велике, читал книги, лёжа в гамаке, помогал маме перекапывать огород, а папе — разбирать сарай, что он делает каждое лето. Вскоре приехала бабаня: в страшной досаде на то, что московские храмы всё-таки закрылись. Она рассказала мне по секрету, что на Пасху всё-таки пробралась в церковь, а теперь собирается ходить здесь, так как в Подмосковье они открыты. По её просьбе я нашёл на заборах объявления с телефонами такси на тот случай, если папа откажется возить её на машине. Я, конечно, помучился сомнениями относительно того, правильно ли я поступаю, и даже несколько раз представил, как бабушка заражается коронавирусом, мама проводит расследование, как она нашла таксиста, и я становлюсь виновником непоправимого. Но, к счастью, папа после долгих переговоров и уговоров, не отказался её возить, а бабушка ничем не заразилась. Наверное, именно из-за этих переживаний за бабушку даже загородом ощущалось какое-то напряжение. Близких друзей у меня здесь не было, и мама попросила меня пока не заводить новых знакомых. Люди сторонились друг друга. Мне это напоминало фильм, где инопланетяне вселялись в людей и никто не знал, кто ещё человек, а кто — уже нет. При одной мысли о продолжении дистанционки в новом учебном году мне становилось худо.
Я часами болтал с Никиткой по телефону, и мы даже умудрялись играть в какие-то игры.
— Скучаешь по друзьям? — сочувственно спросила мама.
Я кивнул.
— Может, пригласишь их на день рожденья?
Я открыл рот от удивленья.
— А ты не боишься заразиться? — уточнил я.
— Мы будем праздновать на улице, так что риска нет.
— Думаешь, кто-то поедет? — усомнился я.
Мама пожала плечами. Я подозревал, что она не слишком расстроится, если не приедет никто. С замирающим сердцем я разослал приглашения Никитке, Вергилии и Марусе, указал адрес. За последующие полчаса никто не прочёл мои сообщения. Потом пришло лаконичное «Спрошу у родаков» от Никиты. И ещё час телефон молчал и потел в моих руках. Я извёлся.
«Спасибо большое за приглашение. Сестра, скорее всего, сможет меня привезти». От Маруси. Сердце натурально чуть не выпрыгнуло из груди. «Ну давай, Никитос, не подведи! Если она единственная сможет, я, пожалуй, отменю».
Я не рассказывал, что на протяжении многих лет мне снился повторяющийся кошмар: мы остаёмся с Марусей наедине в небольшой комнате, и я, не вынеся мучительного молчания, начинаю нести какую-то пургу; Маруся смотрит на меня круглыми глазами, я понимаю, что пора остановиться, но вместо этого пытаюсь вырулить так, чтобы эта околесица приобрела видимость глубокого смысла. В результате поток бреда становится всё более бредовым, и в конце концов я просыпаюсь. Из каких глубин моего подсознания всплывали красные жучки-инопланетяне, о которых я толковал Марусе, понятия не имею. Как и о том, почему от одного взгляда на них у человека вырастает на лбу третий глаз, который, хоть и выглядит жутко, но позволяет читать чужие мысли, и с какой стати вся эта ситуация символизирует процесс взросления. В результате, остаться с Марусей наедине мне и наяву представлялось кошмаром.
К счастью, Никитос, а, точнее, его родаки не подвели. Более того, Вергилия сказала, что привезти её некому, а вот с Матвеем отпустят на электричке, если я встречу на станции. Ещё б не встретить!
Я не мог поверить в своё счастье. Маме, кажется, тоже не верилось. Бабушка очень обрадовалась грядущему празднеству:
— А то я уж боялась, что мамочка совсем ку-ку, — поделилась она.
До дня рождения оставалось десять дней. Десять дней мучительного ожидания. Я везде ходил с телефоном, чтоб не пропустить сообщение о том, что кто-то из приглашённых не сможет приехать. Я выбирал мороженое в местном магазинчике, когда оно-таки пришло. От Никиты. У его родителей изменились планы. У меня опустились руки, мир рухнул. Я положил мороженое обратно в холодильник и вышел. Какая дурацкая затея с днём рожденья! Теперь получатся две сладкие парочки, а Вергилия с Матвеем того гляди смоются пораньше — вот будет жесть!
— Привет! — сказал кто-то. — Чего пригорюнился?
Я поднял голову — этим кем-то оказался Витечка, мальчик на год младше меня, живущий через два участка от нашего. Давным-давно мы играли с ним в одной песочнице. Уже тогда он казался мне странноватым. «Хороший мальчик, — говорила про него мама, — просто очень непосредственный». Витечка был и остался довольно упитанным, а ноги у него расходятся от коленей Эйфелевой башней. Он носит очки и волосы до плеч. Чёлка закрывает ему пол-лица.
— Привет, — сказал я. — У меня день рожденья через три дня, хочешь прийти?
— Хочу, конечно, — ответил Витечка. — У меня уже и подарок есть.
— В смысле? — удивился я.
— Да мне недавно гости подарили машинку, а я в них не играю.
— А-а, — протянул я.
— Любишь машинки? — спросил он с надеждой.
— Обожаю, — ответил я, и Витечка просиял.
Мне становилось всё хуже: «Вот будет круто, если все одноклассники не смогут, а придёт один Витечка».
— Ну, до скорого, — сказал я, сел на велосипед и уехал. Домой я вернулся не скоро.
— Мам, Никита не сможет приехать, и я пригласил Витечку.
Мама от удивленья даже не придумала, как отреагировать.
Сейчас мне, конечно, смешно вспоминать свой двенадцатый день рожденья, а тогда было совсем не до смеха.
Во-первых, в прогнозе погоды откуда ни возьмись возникла гроза. Я боялся, что нам придётся сидеть в доме, а там нечем заняться, да и мама перенервничает.
Во-вторых, Вергилия с Матвеем должны были приехать позже Маруси. Если к этому добавить дождь, то риск остаться вдвоём резко возрастал.
В-третьих, Витечка. До меня дошло, что от его непосредственности можно ожидать чего угодно. Я так надеялся, что он забудет про мой день рожденья!
Я аж осунулся от треволнений, и мама несколько раз щупала мне лоб.
— Может, это коронавирус так протекает? — тревожилась она.
— Конечно, — подтверждала бабаня. — То-то вчера летучая мышь над
