ощущая, как распухли его губы. ― Как вас зовут и куда мы едем?
― В Подольск, ― женщина пропустила первый вопрос, но недоумение от ответа на второй вытеснило всё.
― А что в Подольске?
― За ним. За Подольском хотели сделать море.
― Подольское? ― спросил Карлсон обиженно.
― А какое же ещё? Конечно, подольское. Да что-то не заладилось.
― А я тут-то причём?
― Потому что у тебя есть книга. И поэтому ты знаешь план и сюжет.
Они проехали город Подольск, долго петляли, как показалось Карлсону на одном месте, а потом оставили машину у какого-то забора.
Стемнело. С некоторым запозданием Карлсон вспомнил, что он пропустил последнюю лекцию, но жалеть не приходилось. Он всё равно был не готов, да и одна слушательница всё же была рядом. Пришлось идти по ужасной разбитой дороге. Карлсон представлял, как они сейчас найдут заброшенную усадьбу графа Разумовского или Шереметьева с кладом внутри. «О, сюжет!», как говорил кто-то, и Карлсон не мог припомнить, кто.
Но женщина вывела его к странному сооружению из бетона. Это была огромная плотина средь песчаных карьеров, и всё её тело было расписано неприличными надписями. Карлсон хотел спросить, что теперь, но ему зажали рот. Мимо них в темноте, светя себе телефоном, прошёл человек. За ним показался другой, он был лучше экипирован и прокладывал себе путь фонариком. Карлсон со своей спутницей прокрались ближе и притаились за кустом. Акустика тут была такая, что они слышали каждое слово, будто в партере. С удивлением несчастный лектор узнал двух преподавателей Литературного института и своего приятеля с поминок. Собравшиеся говорили об упадке духовности. Рядом на площадке стояло странное сооружение, похожее на новогоднюю ёлку. Присмотревшись, Карлсон обнаружил, что это деревянная Спасская башня с непропорционально гигантской звездой наверху.
Первым взял слово старый профессор, стоявший отчего-то с канистрой в руке. В другой, высоко поднятой, у него была книга, подозрительно похожая на ту, что была в портфеле Карлсона.
― Бесчеловечная суть западной культуры… Солнце русской поэзии! Фонтан любви! Бу-бу-бу, ценности культуры, необходимо… Зомби-ящик, бу-бу-бу, технический прогресс ― о-о, духовный прогресс ― у-у-у! В начале было слово! Духовное противоядие, бу-бу. Бе-бе-бе. Пушкин ― духовное противоядие от окружающего нас бескультурья, бу-бу-бу. О, россияне, до какого дня дожили, какую культуру погребаем.
Карлсон злобно подумал, что ровно так выглядит типовое выступление в телевизоре или на конференции по вопросам культуры.
Вывалилась из-за туч гигантская Луна. Профессор стал выкрикивать показавшиеся знакомыми слова.
― План! ― орал старик-профессор.
― План-план, ― отзывались его товарищи.
― Герои!
― Герои-герои, ― шумело по откосам карьеров.
― Конфликт!
― Конфликт-конфликт….
Вот уже миновала метафора, как профессор с канистрой плеснул в пентаграмму на макушке башни и щёлкнул зажигалкой. Но тут что-то пошло не так. Видимо, часть бензина пролилась на мантию старика. Всё вспыхнуло ― и башня, и звезда, и старик. Бетонная площадка озарилась почти дневным светом. Паства завопила, и профессор, сделав несколько шагов, рухнул с плотины. Карлсон услышал глухой деревянный стук внизу.
Женщина потянула его за рукав, мол, пора уходить.
Но они очутились не у машины, а на какой-то кружной дороге, уже в других кустах. Женщина ловко повалила Карлсона на землю и села на него верхом. Он, правда, не больно-то и сопротивлялся.
― Ты спрашивал про имя, ― переводя дыхание, вдруг сказала она. ― Теперь можешь звать меня просто «Малыш».
Когда он очнулся, то никого рядом не было. Стараясь не возвращаться к месту страшного приключения, Карлсон долго шёл мимо каких-то дач, поймал попутку, что довезла его до станции. К обеду он был уже дома.
Оказалось, не только лектор, но и вообще никто не пришёл на последнюю лекцию. Так что отсутствия Карлсона никто не заметил, никто его ни в чём не упрекнул, и деньги выплатили сполна. Даже несколько больше, чем он предполагал. Возобновить курс, впрочем, не предложили.
Карлсон вернулся к скучной жизни.
Через несколько месяцев, в тот момент, когда он решил стереть пыль с верхней части шкафа, то обнаружил там бутылку спирта «Рояль», спрятанную покойным отцом за книгами ещё в девяностые. Карлсон потянулся за ней, и в этот момент ножка стула подломилась. Он упал на спину и увидел, что со шкафа планирует листок с оборванным краем. Лист ещё планировал в воздухе, но Карлсон уже знал, что там написано под рисунком Днепрогэса и множеством человечков, опирающихся на свои лопаты и отбойные молотки, усталой, но довольной толпой.
«Пятое правило: ударная концовка».
2022
Мимика
В первый раз в жизни он испугался, когда увидел склонившиеся над ним лица бабушки и дедушки.
В деревне был голод. Голод пришёл в деревню давно ― ещё не стаял снег, как жители подъели последние запасы, но и весна не принесла облегчения. Ели нераспустившиеся почки и древесную кору, сумасшедшая старуха скребла ножом по ларям, но в добыче было больше стружки, чем остатков муки. Первые смерти начались как раз весной, а когда солнце выжгло посевы, стало совсем невмоготу.
И вот в ночи он почувствовал рядом движение и перевалился на другой бок. В это мгновение он понял, что две фигуры встали по разные стороны от него, едва не соприкасаясь лбами.
Дедушка и бабушка смотрели на него с любовью, и вот это было самое страшное.
Не в том дело, что сейчас твоя жизнь прекратится, а в том, что твои близкие закончат её с таким выражением на лицах. В этот момент его скулы навсегда свела судорога.
Он не видел, как сверкнул нож, ― он и не сверкнул, нож был чёрный и ржавый, рука с ним только поднималась, когда был произведён резкий бросок в темноте. Вывернувшись из-под ножа, он вывалился с лавки на пол, спружинил, подпрыгнул и всем телом выбил дверь.
Дорога шла под уклон, к обрыву, и, разогнавшись, он очутился в воздухе. Воды он боялся, плавать не умел, но выбирать не приходилось.
На счастье, ещё в падении он приметил большое дерево, медленно плывущее по течению. Видимо, оно рухнуло в реку с подмытого берега.
Он уцепился за ветки с зелёными листьями, мёртвые ветки, не знающие ещё, что они мертвы.
Можно было перевести дух и бездумно смотреть в небо. Там плыли мелкие, как горох, облака.
Нервное напряжение уходило, и понемногу он уснул.
Когда он очнулся, то увидел, что берега реки раздвинулись. Наверное, это была уже другая река,
