стараясь не разбудить агента — положил на него разложенный бронежилет — тот что-то пробурчал, но не проснулся. Затем — капитан подполз к кровати и свернул одеяло, стараясь создать видимость, что в кровати кто-то есть. Потом — он дернул за шнур — и выключил свет…
Он ждал, что пройдет, по меньшей мере, час до того, как они придут — подождут, чтобы быть уверенными, что никто не проснулся и сон глубок. Но они поспешили — уже минут через двадцать открылась дверь и человек в черном, полностью в черном и с черным капюшоном на голове осторожно ступил на покрытый циновкой пол, попробовал ногой, прежде чем ступить. За ним следовал второй. Третий…
У них не было современной электроники, не было приборов ночного видения, не было даже современного оружия — но те, кто пришел убивать, видели в темноте не хуже кошек. Когда Воронцов поднялся из-за кровати — они успели отреагировать, один что-то бросил, а второй — попытался прыгнуть. Но эти трое, как бы они не были подготовлены — не смогли ничего сделать ни с бронежилетом, ни с шлемом, ни с автоматом, ни с ПНВ. Девятнадцатый век — никогда не победит двадцатый…
От ядовито-зеленого света — болели глаза. Воронцов заменил магазин в автомате, встал на четвереньки, чтобы не светиться в окне. Эти, похоже, готовы — но он не сомневался, что есть еще. Они какое-то время… недолго подождут. Потом, когда эти трое не выйдут — они сделают что-то еще. Например — засадят в окно из базуки. Или бросят фляжку, наполненную обрезками старых синематографических фильмов.
Надо было посмотреть, что на улице — конечно, тут не было освещения, но у него-то были очки ночного видения, с ними он сможет разглядеть тех, кто стоит на улице — и возможно, даже снять из окна. Он выглянул… но звякнуло стекло — и он едва избежал ранения. Пуля прошла рядом, снайпер целился, видимо точно — но не рассчитал, что на пути пули будет стекло. Стекло — как раз и исказило траекторию пули.
Очки снова помогли — он увидел, где находиться снайпер. Он сидел справа, на крыше, в очках он был отлично виден. Воронцов выпустил длинную очередь и снял его. Тот упал вниз, и если на улице кто-то был — он не мог этого не увидеть…
Теперь — игра пошла с открытыми картами…
Первым делом — он закрыл дверь, перед этим осторожно выглянув — на небольшом пространстве перед лестницей никого не было. Чуть не запнулся об одного из тех, кто пришел убить его. Интересно, что они будут делать после того, как потеряли троих убийц и еще снайпера? Уйдут? Или попробуют еще? Сколько всего у них людей? Кто они? Если даже филеры, простые бандиты — вряд ли они пойдут на штурм помещения, в котором находится тот, кто уже убил четверых.
Разумнее всего — так и сидеть до утра. Или до того, как кто-то увидит труп и поднимет панику…
Когда он закрыл дверь — за спиной послышался стон, потом гулко грохнулись об пол пластины бронежилета. Агент пришел в себя.
Воронцов — успел вовремя, прижал его к креслу до того, как он начал вставать
— Тихо! Тихо!
…
— Четверо пришли убить вас. Я их убил. Поняли? Просто кивните.
Агент кивнул
— Вы сказали мне правду?
— Что…
— Правду. Про эксперименты над людьми?
…
— Правду или нет?
— Да…
— Тогда они пришли убить вас.
— Что делать…
— Я выведу вас отсюда. Укрою в миссии наблюдателей. С одним условием.
— Каким
— Мы вывезем вас. Но вы будете свидетельствовать о том, что сделали. Перед всем миром.
Агент помолчал. Потом сказал
— Я не доживу до суда.
— Доживете. Должны дожить. Все должны узнать.
Агент снова промолчал перед ответом. Потом спросил
— Кто приходил за мной? Я могу встать?
— Нет. Снайперы. Я убил одного, но могут быть еще. Три человека. В черном, какие-то капюшоны… как у католических монахов.
— Это не монахи.
— А кто это?
— Ванг.
— Кто?
— Ванг. Мы так зовем тех, кого вы называете ниньсу.
— Ниньсу? Ниндзя? — понял Воронцов — ниндзя не существует. Их истребили самураи больше ста лет назад. Ниндзя больше нет.
— Они не против, чтобы вы так думали. Ниндзя существуют, я видел их своими собственными глазами.
— Где? Где именно ты их видел?
— В одном месте. На реке, западнее Хамдука. Там был старый дом какого-то сумасшедшего французского колониста…
Воронцов вздрогнул. Бяо не мог знать о том, что он был там вместе с североамериканцами. Информация — подтверждалась с другой стороны.
— Дальше.
— Лагерь этих людей был там, несколько лет. Его охраняли ниньсу.
— Ниньсу? А что потом?
— Потом — пришли белые воины, по реке. Они сожгли лагерь, но японцы все равно успели уйти. Там никого не осталось.
— И что дальше? Ты был в этом лагере?
— Нет, но я знал о нем.
Агент вздохнул и горько сказал
— Миллион гонконгских долларов…
— В этом лагере ставили опыты на детях?
— Не только на детях. Мы отправляли туда врагов народа.
— Кого? — не понял Воронцов
— Врагов народа. Тех, кого надо было перевоспитать. Мы отправляли их туда.
Мерзость какая.
— Я отвечал за это. Поэтому я и знал про лагерь.
— А что случилось потом?
— Потом я услышал один разговор. Прибыл японский офицер. Я понял, что они убьют всех, кто знает о лагере.
Понятно.
— На этот Новый год что-то намечается? — спросил Воронцов — нападения, взрывы? Что будет на Новый год?
— Миллион долларов. Тогда скажу…
Внезапно, Воронцов понял что пол, на котором он сидит — слишком теплый.
— Мы горим.
Пол был теплый. Ждать пожарных — глупо, они вряд ли придут, тем более сейчас, когда горит крупнейший рынок региона.
Воронцов сунулся в шкаф — там, помимо всего прочего, было несколько расфасованных подрывных зарядов богемского производства, так называемый Семтекс[6]. Эта взрывчатка — представляла собой что-то вроде пластилина и отлично подходила для использования ее бойцами, не имеющими инженерно-саперного опыта — вот почему эта взрывчатка так хорошо продавалась. В темноте — он наклеил на стену несколько небольших колбасок взрывчатки, почти наощупь — воткнул в них медные проводки и подвел их к общему пульту саперной машинки. Он был уверен, что, сколько то времени у него есть — получив по зубам, те, кто пришли убить их больше не полезут в лобовую.
Если закрыта дверь, лезь в окно.
Он перевернул кровать так, чтобы она закрывала место, где была размещена взрывчатка. Подвинул комод, за которым можно было спрятаться.
