за ремень и потянул к себе.
Когда лама Ивонтилов положил мужчину и женщину рядом на береговой песок, то сразу понял, что они выживут. Однако с этими несостоявшимися утопленниками случилось странное превращение — немолодая женщина теперь выглядела как девочка, и выражение, свойственное девочкам, теперь проявилось на её лице, как тонкий узор на очищенном от грязи блюде. Молодой мужчина, наоборот, теперь казался дряхлым стариком, из тех, что бессмысленно бродят по базарам, пугая детей.
Но ноги ламы Ивонтилова подкашивались, и он почувствовал, что протянет ещё немного — и, вздохнув, пошёл обратно к дацану. Халат не согревал мокрое тело, и ламу Ивонтилова била крупная дрожь. Он с трудом забрался на свой насест и из последних сил задвинул стеклянное окно.
Никуда он не уйдёт, и придётся превратиться во что-то иное прямо здесь. Это даже ещё забавнее. На окно села ночная птица — лама Ивонтилов посмотрел ей в глаза, и птица развела крыльями: «Да, время умирать, ты угадал. Ничего не поделаешь». Пришла мышь, она как-то приходила к нему в земляную нору — лет шестьдесят назад, и тоже пискнула: «Ты прав, никуда идти не надо».
Мысли путались, и ему показалось, что он засыпает.
Через день Зон и Раевский прощались. Оба должны были улетать, но в разные стороны. А пока они сидели на берегу, наблюдая, как за ограду дацана заходят монахи с носилками.
— Наш старик, кажется, завонял. Вчера он как-то осел на своей скамеечке и протёк. Кажется, он совсем мёртвый.
— А откуда столько воды?
— Мы все состоим из воды, даже когда не пьём.
— Как ободняет, так и завоняет, — задумчиво сказал Раевский.
— Откуда это?
— Это из Достоевского. Знаешь, там умирает старец, которого все считают святым. А потом он начинает пахнуть, как пахнут все мертвецы, и над ним смеются — какая же святость, когда воняет. А потом оказывается, что дело не в этом. В общем, вопрос веры. Но тут всё другое.
Они смотрели, как ламу Ивонтилова выносят из монастыря, и процессия медленно поднимается в гору. Она была уже довольно далеко, но звон колокольчика, распугивающего злых духов, был явственно слышен.
И, чтобы два раза не вставать — автор ценит, когда ему указывают на ошибки и опечатки.
Извините, если кого обидел.
03 октября 2017
Дон клоун (2017-10-04)
Малыша с детства считали чокнутым.
«Это, видимо, из-за книг», — считал папа.
«Это, видимо, из-за книг», — повторяла мама, но уже с куда большей скорбью.
Это всё из-за книг, — Малыш тоже знал причину наверняка, потому что именно книги были его лучшими друзьями. Всем лучшим в себе он был обязан книгам. Утром он проваливался между страниц и вот уже босиком шёл по горной дороге, вот над ним склонялось лицо прекрасной принцессы. Он смотрел на её бездонные глаза и острые уши и понимал — вот счастье.
Но его трясли за плечо, потому что надо было гулять с собакой.
Его тянули играть в футбол или строить башню из кубиков.
Но всё это было не то — правда была там, где горели костры на башнях, где ворочался на вершине горы красный глаз и сверкали клинки древних битв.
В книгах было всё — чудесный мир, в котором все хорошие люди вот-вот наконец объединятся и убьют всех плохих.
Однажды Малыш сделал себе шлем из кастрюли и меч из кухонного ножа. Он напал на злых демонов-вентиляторов, но его скрутили и отобрали амуницию.
Испуганный папа велел замуровать все книги в чулане — и книги про прекрасную ушастую принцессу, и книги про одинокий глаз, и книги про то, как кто-то вышел из леса, и про то, как кто-то вошёл туда с дубинкой и мешком.
К Малышу приходил врач и спрашивал, испытывает ли он чувства к своей сестре, к брату и особенно к маме. Малыш отвечал, что испытывает, но не знает, какие.
Люди были ему неинтересны — существа с острыми ушами были куда лучше. И мохнатые босоногие братья были понятнее. Даже существа, похожие на яйцо всмятку, с редкими кривыми зубами были родными.
Он знал из книг об этом всё, и однажды ему было видение.
На улице его остановил клоун в полосатых чулках. Клоун оглянулся и тихо, чтобы их не подслушали, велел мальчику ждать его в трактире быстрой еды, что стоял на границе города.
Мальчик отправился туда со своим приятелем Карлсоном, и обоих клоун (он признался, что на самом деле он — мудрый волшебник) напоил крепким элем и уже собирался отвести в свой замок. Однако в самый интересный момент внутрь харчевни ввалились люди в чёрном и, заломив клоуну руки за спину, увезли его прочь.
Но теперь Малыш знал всё о своём предназначении — волшебный эль соединился с пророчествами священных книг, и теперь мальчик видел, как на вершине огромной решётчатой башни ворочается круглый красный глаз, и понял, что он Избранный. Он должен отправиться в путь и победить глаз. Теперь Малыш чувствовал себя настоящим рыцарем, потому что его приятель Карлсон принёс ему настоящий японский меч, который его отец отнял у настоящего японского городового.
Малыш нарисовал башню, что являлась ему в видениях, и практичный Карлсон сказал, что видел такую же где-то на старых фотографиях.
Башня находилась далеко на континенте, и путь предстоял неблизкий.
Они вышли рано, до звезды, и двинулись в направлении Эрсундского моста.
Они пересекли пролив, шагая по проезжей части. Проезжающие мимо фуры сигналили, а легковые автомобили подмаргивали противотуманными фарами.
Мальчик старался шагать прямо, держа перед собой меч, Карлсон семенил сзади с банкой варенья в обнимку. Оружия ему — оруженосцу — не полагалось.
Достигнув Дании, мальчик освободил толпу бедняков с раскосыми глазами, которую вели куда-то полицейские. Карлсон был против того, чтобы вмешиваться, и успокоился только тогда, когда бедняки подарили им в награду двух пони.
Они ехали на своих смирных лошадках меж полей, и Малыш читал стихи, которые посвятил своей прекрасной даме с острыми как бритва ушами.
Поля сменялись лесами, а один народ — другим. Речь стала странной и отрывистой, Малыш всё чаще дрался на мечах с местными рыцарями, а Карлсон отбивался от них ложкой.
Варенье давно кончилось.
Мудрый волшебник в полосатых чулках, видимо, погиб — и они часто встречали статуи, поставленные в его память в трактирах быстрой еды.
Как все путешественники, долго находящиеся вместе, они переняли часть черт друг друга: Карлсон
