пока обоз не угомонится.
Нет, надо было ему раздербанить факторию и порадовать инородцев товаром!
Хотя, как судачили Егеру местные купцы, таежные жители лишнего не берут. Народцы — люди праведные. И, ежели, при том расчете, что вел бездокументно, на словах, его барин, цифирь не сошлась и встал долг инородцев, то вина тому — алчная и сучья порода фактора Браги. Бают, он держал в должниках половину иноверческих охотников и всегда знал, кто из них и куда кочует. Тое знание требует не только ума и цифирных расчетов, но и доглядчиков. Коим тоже надо платить. С чего платить? А из той же, инородческой, шерсти!
А все же — доказывать воровство Браги али, положим, адъютанта губернатора Фогтова — себе дороже встанет.
И на чей сильный заступ надеется князь, Егеру не понятно. На себя, на силушку свою здесь надеяться точно нельзя.
За ровным копытным стуком недалече послышалось Егеру, будто топочут за первой лошадью вразлад еще лошадей с десяток.
Егер выглянул из сеней в огород. Через пролом в тыне легко скакнула крупная российская лошадь коричневой масти. Всадник, путаясь в стремени, подогнанном под высокого человека, сполз из седла наземь.
— Князь отдыхает, — поспешно сказал прямо в лицо низенькому приезжему Егер, — будить не велено!
— Да я бы и не стал будить князя, — признался незнакомец, — но его, вишь ли, парень, Императрица побудить повелела!
Незнакомец скинул на рыхлый снег подбитую лисой епанчу и предстал перед Егером в малиновом мундире гражданского служивого больших чинов.
А в проулок начали втягиваться уморенные обозным длинным ходом киргизские лошади, запряженные в сани. «Шесть возов, — определил для себя Егер, — шесть возов с крепко умотанной поклажей».
Нарядный незнакомец оглянулся на обозников.
— Ну, что стоишь балабаном? — низким шепотом прямо в ухо Егеру молвил приезжий чин. — Барина будить, поклажу, Императрицей ему даренную, снесть в амбар! Делай!
Егер от важного шепота смешался. Амбаров на осырке{4} барина, величиной с бабий платок, отродясь не было!
Тут в хлыновском, соседском заборе отошли наскось две широкие горбыльные плахи. В отверстие легко прошла Настасья Старая, в накинутом на махонькие плечи огромном меховом зипуне сына.
Настасья Старая, пряча сухие, угольком мерцнувшие глаза, поклонилась опоясно вельможе и ласково сказала Егеру:
— Ай, молодай! Совсем весна тебе голову обнесла! Вон амбары, вчерась подметенные стоят! Забыл, за сладкой ноченькой, что князь Артем еще с вечера велел складование туда вести? Абы через хлева поклажу не таскать, ломай, пожалуй, забор!
Настасья старая так же легко, как вошла, вернулась за отбитые горбыли высоченного забора.
Незнакомый вельможа кашлянул.
Егер махом подскочил к нему, поддержал за левый локоть, провел в сени и распахнул двери ихней малой горенки.
Князь Артем Владимирыч спал на широкой лавке, укрытый медвежьей полстью. Сладко храпел.
Егер, поймав сморщенное от мужского духа в избе лицо незнакомца, выскочил на улицу.
Возчики стояли возле притомленных лошадей. Егер хозяйским шагом прошел вдоль возов, хлопнул ближайшего кучера по плечу. Кучер от удара присел на коленки.
— Должно быть, в поклаже вино, — сообщил возчикам Егер. — А ежели в поклаже нет — веду всех в кружало! Как будем? Сейчас согреемся али работой согреемся, а винцом ромейским, ледяным, жар потушим? Опосля работы?
Передний повозочный невнятно гукнул и повел лошадь за узду к забору старовера Хлынова. Тогда Егер, подскочив к забору, отодрал две доски. Да повозочный — две.
— Будя, будя! — крикнул, поспешно спускаясь со своего крыльца, Хлынов. — Егер! Подмогни!
Вдвоем со стариком они оторвали перекладины и отвели в сторону, будто ворота, саженный кусок забора. Повозки тронулись к длинному, в угол рубленному амбару.
Теперь сзади стал командовать голос князя:
— Егер! Последние трои саней сюда, к дому подворачивай!
Егер послушно сам подвернул последних лошаденок к своему крыльцу, ножом подрезал веревки на клади. Кладь была ровной — на обеих санях лежало всего по пять одинаковых, крупной ткацкой работы мешков. Мешки были смазаны варом. Для корабельных, морских припасов тканы такие мешки. Трафаретной работой на черных мешках красным суриком было помечено их содержимое. Рисована или подкова, или гвоздь, удила, канатные зацепы, молотки.
Князь поднял на плечо первый мешок и зашагал в сени. Егер поднял второй и тут же уронил на снег.
— Они что — чугуна туда навалили? — с досадой на себя рыкнул Егер в лицо возчику.
— Не грузил, не ведаю, — скучно сообщил возчик и пошел к товарищам, таскающим поклажу с других возов в огромный амбар Хлынова.
— Молчи, дурак, — сказал Егеру появившийся рядом князь. — Раз ты, как мартовский кот, нынче и мыша не словишь, берем сей мешок обои. Взяли!
Когда за углы донесли мешок до сеней, князь тихим голосом сообщил:
— Заместо меченой поклажи, монеты там. Серебряные рубли. Императрица мне на Государево дело послала. Кому гукнешь — зарублю.
Егер на это подтянул живот, рывком выдернул углы мешка из рук князя, присел, крутанулся юлой, будто в резне подсекал коня, и мешок очутился на его плечах.
— Раз дело Государево, о том сразу уведомлять надобно, — хмыкнул Егер, — я один такой важный припас стаскаю, иди в избу, князь.
— Редко кому удается перетаскать тридцать тысяч рублей на плечах, — поддел Егера князь. — Повезло, теперь богатый будешь!
— Эх! — крякнул Егер, — богатство что борода: растет — колется, а дорастет — солится! Лучше век молодиться, чем под серебром горбиться.
Князь не отозвался на злую пословицу. Он утолокивал мешки с серебром в потайную ямину под русской печью. Ту ямину они еще загодя соорудили с Егером, сразу, как было получено Послание Императрицы.
Когда все шесть возов опростались и пустые санные повозки выкатили на дорогу, первый возчик подошел к Егеру.
Задрав голову с редкой бороденкой и глядя в лицо двухаршинного молодца, возчик попросил:
— Слышь, богатур! Нам твово заморского вина не надо. Дай, Христа ради, денежно! С Москвы идем, совсем проелись.
Егер кивнул и ушел в избу.
Возчики сгрудились у сеней и для чего-то сняли шапки.
Егер вышел и без обычной усмешки стал отсчитывать из кошля по восемнадцать новочеканных серебряных рублей. Отсчитал первый пай, протянул старшему возчику.
— Не возьму, — отпрянул тот. — Дай меди!
— Нету! — удивился Егер. — Деньгами по шесть дойных коров князь велел вам заплатить. Я и плачу! По шесть коров на рыло, а ты — рыло воротишь! Почто?
Возчики загудели. Первый возчик тогда помялся и доверчиво сообщил Егеру:
— А начну я за Урал-Камнем расчет вести сим серебром, скажут: ты, мол, —
