— и, конечно, к неудовольствию Харриса высунулись из окон, чтобы помахать ему вослед рукой. Полные таких приятных впечатлений, чуть не подпрыгивая от нетерпения, мы, наконец, достигли родного Эрквуда.
Как только ворота открылись, в доме началась суматоха — забегали пострелята, помогающие в доме и саду, застучали каблучки в холле, и на площадку перед домом выбежала ма — все такая же красивая, в темно-синем струящемся платье по новой моде — без единой пуговички — и с подрезанными чуть ниже плеч волосами, уложенными волнами. Как всегда, при первом взгляде на нее, меня охватил целый вихрь чувств: радость от долгожданной встречи, восхищение ее красотой и тем душевным теплом, которое она излучала, а еще грустная нежность — она была очень похожа на мою маму.
«Джим, спускайся скорее, девочки приехали!» — крикнула она, смотря вверх. Значит, па работал в своем кабинете на втором этаже.
«Ах, ну дайте же скорее вас обнять.. Как вы доехали? Харрис, вы поможете поднять наверх их вещи?» — к тому моменту, как на крыльце показался па, мы обе уже были обласканы, затисканы, зацелованы, осмотрены со всех сторон, выслушали охи и ахи, по поводу того, как мы выросли, похудели (особенно мне досталось) и похорошели.
«И кто же это к нам пожаловал?». Не успел па это проговорить, как Лиззи с воплем «Уиии!» бросилась к нему и так резво на него прыгнула, что будь па менее крепкого сложения, он мог рухнуть вниз. Но па был крепок, статен и точно готов к такому повороту событий. Пока Лиззи висела на его мощной шее, он одной рукой прижимал ее к себе, а второй сделал приглашающий знак, и я присоединилась к объятиям.
Когда мы сидели за столом, и первая волна радостного возбуждения схлынула, речь, конечно, зашла о моем, прости Источник, даре.
— Это очень.. неожиданно, — начала ма, аккуратно подбирая слова. — Я абсолютно точно знаю, что в нашей семье не было магов — ни у меня, ни у Дженны даже искорки дара выявлено не было. Что до Эдварда, он, кажется, упоминал, что когда-то были у них в роду маги, но это было так давно, что только предания об этом сохранились. Но, милая, не переживай, даже если выяснится, что твой дар растет, мы выберем самую лучшую … специальную школу для тебя, все будет хорошо, правда, дорогой?
— Давайте не будем торопить события, — рассудительно продолжил па. — Кто знает, может твой дар, Эмма еще сыграет нам на руку, а ну как окажется, что ты — маг жизни, способный ухаживать за растениями или насыщать еду полезными веществами, будет нам подспорье. — Надо сказать, мыслил па в том же ключе, что и его дочь. — Мы еще найдем время поговорить об этом.
— Кстати, о магах жизни, папа, — взяла слово Лиз, — не так давно мы с Эммой завели очень полезное знакомство…
И наш разговор направился совсем в другое русло..
А чуть позже, когда мы разошлись по своим комнатам, чтобы переодеться и отдохнуть с дороги, я первым делом подошла к своему письменному столу, достала из его ящика плотный конверт с фотографическими карточками. И долго сидела в кресле, перебирая их. На карточках изображены были красивая стройная молодая женщина с тяжелыми темными волосами, уложенными в прическу, статный худощавый брюнет, с нежностью держащий ее за руку и девочка, сидящая между ними. На обратной стороне карточек значилась надпись — «Эдвард и Дженна Дженкинс и их дочь Эмма».
— Я так по вам скучаю, — прошептала я.
Мои родители погибли, когда мне было восемь. Они возвращались из Лиденбурга, куда ездили по папиным делам, на цепеллине. При посадке что-то пошло не так, и прогремел взрыв. Никто не спасся. Я в это время гостила у дяди Джима и тети Мэгги в Эрквуде. Мы с Лиззи, подключив местную детвору, как раз репетировали какую-то героическую пьесу, когда нам сообщили... Я помню свое удивление, когда рыдающая тетя прижимала меня к себе и все повторяла «бедное дитя», помню жалостливые взгляды, которыми награждали меня все знакомые — и дети, взрослые. Помню похороны, поминки. Нигде я не проронила ни слезинки. Но каждый седьмой день недели (день, когда прилетает из столицы цепеллин) я выбегала из ворот и ждала, ждала до самого вечера, и никакая сила не могла заставить меня уйти. Так продолжалось несколько месяцев, пока однажды я не поняла — они не придут. И тогда пришла боль...
О том периоде я не люблю вспоминать, только нежность и любовь тети и дяди, да поддержка Лиз помогли мне справиться с моим горем. Их семья приютила меня.. хотя приютила –это совсем не то слово. Приняла, так будет правильнее, никогда, ни на одно мгновение, несмотря на гибель родителей, я не чувствовала себя сиротой. И я приняла их, и позже, много позже, когда время затянуло боль утраты, сама стала называть родителей Лиз не дядей и тетей, а па и ма..
Вернув конверт с карточками на место, я только успела сменить дорожное платье на более легкое домашнее, как раздался стук в дверь, и на пороге появилась сестра.
— Пойдем вниз, мама к нашему приезду торт испекла, твой любимый, клубничный, по рецепту тети Дженны, — сказала она, взяв меня за руку, — а еще у нее розы расцвели, какой-то новый рионский сорт, магически обработанный, ужасно дорогой, пойдем, посмотрим..
Она легонько сжала мою руку, подбадривая .
— Целое лето впереди, как здорово! — и каблучки Лиз застучали по ступенькам.. Я улыбнулась и пошла следом.
Вечером, поужинав все вместе, мы пили чай в малой гостиной и па поинтересовался:
— Ну, девицы-красавицы, каковы ваши планы на лето? — в том, что они есть, он ни капли не сомневался, и правильно делал — сам же нас воспитывал.
— Ой, папа, сейчас расскажем, — начала, как обычно, Лиз, переглянувшись со мной. Эта тема нами была обговорена вдоль и поперек не один раз, и к вопросу этому мы были отлично подготовлены — Мы будем тебе помогать.
— Вот как? — ухмыльнулся в усы па, — зачем же вам это?
— А затем, –продолжала Лиз, — что мы решили, чем мы хотим заниматься после того, как окончим школу.
— Ну-ка, ну-ка..
— Мы хотим.. — продолжила я, — мы хоти-и-им, — тянула время, лукаво улыбаясь.. — открыть кондитерскую.
— А лучше несколько, — подхватила Лиззи.
— Кондитерскую... —
