Ведь все мы, в сущности, примерно такого же сорта бугорки, стабилизированные Каналом… Понятно, что искусственное насыпание такого бугорка изнасиловало бы Канал и сожрало уйму энергии, с этим никто не спорит, но почему бы и нет, была бы подходящая лопатка для этого. У тебя нет? А то у нас таких любителей порассуждать "в принципе" поразвелось хоть пруд пруди, а лопаток нет… И потом, я предпочитаю естественный путь насыпания бугорков.
– Ты о чем?
– Ты что, не в курсе, откуда берутся дети?
– Ну, Тим, тебя понесло… – облегченно улыбнулся Марк. Беззаботность трепа Саторы передавалась и ему.
Когда они спускались с Белкой по лестнице, обернувшись, Марк перехватил озабоченный взгляд Саторы, брошенный в спину Белке. Однако маятник его состояния качнулся, и его уже ничто не могло двинуть назад. Навалившееся почти непреодолимое желание спать вместе с мыслью о том, что вот сейчас можно будет, вернувшись домой, вымыться под душем, лечь и выспаться, рождало предвкушение легкости, блаженной взвешенности.
Они шли через парк по влажной от недавнего дождя аллее. Белка бегала впереди от одного опавшего платанового листа к другому, и желто-оранжевый букет в ее руке все рос и рос.
Марком овладело туповатое безразличие. Ни одной мысли – кроме прийти и лечь – уже не умещалось в его голове и все прочие легко скользили мимо сознания, лишь слегка касаясь его. Он шел, с удовольствием глядя на все вокруг и ничего не замечая. У него не было ни сил, ни желания осмысливать сейчас что бы то ни было. Только один раз его кольнула тревожная мысль, и он, быстро обернувшись, огляделся, но кругом было пусто, лишь где-то вдалеке аллею перебежала поджарая собака.
"Глупо… – вяло подумал Марк. – Просто глупо…"
– Пап, а пап, – к нему подбежала Белка. – Давай поиграем в листья.
– Листья?.. ("Листья, листья… – повторил он про себя, с трудом соображая, о чем говорит Белка. – А, ну да, листья".)
– Хорошо, – спорить с Белкой было бесполезно, да Мельгошу и не хотелось. ("Хорошо, хоть не небылицу сочинять, – подумал он, – а то бы я сейчас, пожалуй, насочинял…") Он помнил такое большое количество загадок и всего прочего, что выполнить Белкин заказ было нетрудно. Марк прочел первое, что пришло в голову:
Скок-поскок, лежит листок,
Край – над речкою мосток,
Спинка – бархат, брюшко – лед.
Что за листик, кто поймет?
– А-а, – закричала Белка, – хитренький. Ты уже загадывал это. Это про магнолию. Что-нибудь новенькое.
– Новенькое? Да я тебе уже все про листья загадал.
Белка потешно, по-женски, поджав губы, секунду подумала.
– Тогда что-нибудь не про листья, – наконец решила она.
– Не про листья?.. – Марк немного помолчал, вспоминая, и вновь память вынесла то, что требовалось. – Ладно, хорошо. Только эта загадка длинная, слушай внимательно.
Белкины глаза широко раскрылись.
Что за чудо, скажешь сразу?
Две руки, четыре глаза,
Пара ртов, четыре уха,
Ног шестерка, снизу брюхо,
А бывает брюха два.
Плечи, сверху голова.
Без рогов, с одним хвостом
И бежит при всем при том.
Белкино лицо несколько секунд оставалось озадаченным, потом сложилось в брезгливую гримаску.
– Фу, – сердито сказала она, – чудище какое-то. Противное. Не хочу сегодня твои загадки слушать.
– Почему – чудище? – У Марка хватило эмоций даже слегка обидеться – эту загадку сочинил он сам. – Это просто всадник на лошади…
Но Белка уже не слышала его, легко, словно мячик, подпрыгивая, она бежала впереди…
– Мама, мама! – закричала она, как только они вошли в квартиру, и бросилась к матери. – Смотри, сколько листиков я набрала, всю группу можно украсить! Они все мокрые! А папа про чудище противное загадку загадывал…
– Ну, хорошо, хорошо. – Жена, расстегивая Белке плащик, повернулась к Марку: – Тебе звонили с работы.
"Фу ты, черт!" – с досадой подумал Марк.
– Давно?
– Минут пять. Просили, как появишься, чтобы позвонил. Ну, чудище, пошли завтракать, а то в садик опоздаем, – говорила она уже Белке, подталкивая её к кухне.
У двери жена обернулась и вопросительно посмотрела на Марка.
– Потом расскажу, Оля, – Мельгош набрал номер Управления.
Дягилев отозвался сразу:
– Ты, Марк?
– Да.
– Давай сюда срочно.
– А что стряслось?
– Да стряслось, – Дягилев некоторое время сопел в трубку. – Эти уроды из следственного изолятора упустили-таки Тернера.
– Как – упустили?
– Да так. Плетут невесть что. Вроде того, что он просто расплылся в воздухе. Как фантом эдакий, знаешь, сизым облачком. Пальбу подняли…
Дягилев еще что-то говорил, но Марк не слушал его.
"Расплылся… – отрешенно подумал он. – Ведь говорил в бреду что-то такое. Ну да, когда энергия кончится… Именно расплылся… Боже мой… Белка чужая?.. – Ему даже в голову не пришло усомниться в том, что он услышал, всё как-то вдруг улеглось, естественно и легко, помимо и против его воли. – Белка – чудище?.. Но ведь Тим говорил, что это у всех нас… Ну да. Мы все?.. Чудища… Чу-ди-ща?.."
Из кухни донесся звонкий, рассыпающийся горстью бисеринок по мраморному полу, Белкин смех…
ИСТРЕБИТЕЛЬ
Сверху, с седловины, нависавшей над вертолетной площадкой, скатился вязкий бархатистый гул.
– Что это? – спросил Кобцев.
Сергей прислушался.
– Наверно, какой-нибудь ледник трещит. Разогревается после ночи.
Они подошли к краю круто обрывавшейся площадки и остановились, опершись о перила.
– Пятно, Арсений Никитич? – спросил Сергей.
– Да. Восьмое щупальце. Где-то в районе третьего-четвертого сегмента. Точнее трудно сказать, это щупальце только начали осваивать.
Сергей помолчал, обдумывая слова Кобцева.
– Понятно, – сказал он через несколько секунд. – Есть какие-то особенности?
– Как сказать… – не сразу ответил Кобцев. – Помнишь, в прошлый раз я говорил, что обнаружен труп в комбинезоне истребителя? Так вот, за последний месяц нашли еще двоих, тоже истребители, одного у нас, под Воронежем, другого в Австралии. Убиты тоже выстрелами в спину и, как показала экспертиза, из одного и того же оружия, похоже, карабина калибра семь-пятьдесят две. Если, конечно, не какая-нибудь экзотика. Вот. А самое главное, экспертиза показала, что убиты эти двое были практически одновременно, в нашем времени, разумеется, во времени Реальности. Сам понимаешь, выстрелить из одного и того же оружия одновременно в двух разных местах Реальности невозможно. А истребители парами не ходят.
Кобцев вдруг замолчал и словно забыл о Сергее, уйдя в собственные мысли.
– И что? – спросил Сергей, подождав с минуту. – К чему вы это, Арсений Никитич?
– Мы у себя уже по-всякому прикидывали, – заговорил Кобцев так, как будто не останавливался, – и выходит, что все это, хотя бы в принципе, можно объяснить, если допустить, что где-то есть обитаемая "ловушка". Если помнишь, такие решения для модели получали.
– Туннельный
