стало служить маскировкой деспотии. Был сформирован компрометирующий идеалы стереотип. В таких условиях тем, кто, не отказываясь от этих идеалов, пытается создать новую партию, едва ли следует сохранять ее прежнее название. Не было оправдано и обещание, содержавшееся в названии «социалистических» республик.
Почему КПСС в августе 1991 г. так легко уступила власть? К этому моменту в ней возникла огромная инертная масса. Немногим борцам за идею противостояли карьеристы, стяжатели, проходимцы. Их устраивал любой строй. Даже номенклатура была крайне неоднородной. Из ее рядов вышли инициаторы перестройки, но и новые антимарксисты, агрессивные сепаратисты и карьеристы, «демократические» диктаторы, комедианты вроде М. Захарова, который даже свой партбилет не смог сжечь без публики. ЦК КПСС в дни путча был парализован, расколот, в таких условиях деятельность партии была без труда приостановлена, вскоре запрещена. Это было осуществлено волевыми решениями самих руководителей КПСС, успевших выйти из нее или нет, в нарушение законов, предусматривающих установление неконституционности запрещаемой партии исключительно в судебном порядке. В худших традициях сталинизма демократчики приписывают 40 млн бывших и настоящих членов КПСС соучастие в деятельности преступной организации. Но по международным нормам ответственность всегда строго индивидуальна. Понятие «преступность» к организациям неприменимо. Другое дело определение «преступный» относительно многих злодеяний Сталина и его соучастников. Опубликованные документы свидетельствуют, что эти люди могли быть привлечены к уголовной ответственности за умышленное убийство при отягчающих обстоятельствах, доведение до самоубийства, привлечение заведомо невинного к уголовной ответственности, вынесение заведомо неправосудного приговора, заведомо незаконные аресты, принуждение к даче показаний, ложные доносы, а также злоупотребление властью, превышение власти, халатное отношение к службе, сдачу и оставление противнику средств ведения войны, геноцид. Наконец, мы опираемся на многочисленные новейшие судебные решения, подтверждающие преступность Сталина и его группы. Однако упомянутые десятки миллионов членов партии к этим злодеяниям не имеют ни прямого, ни косвенного отношения.
Ищут сходные случаи в мировой юридической практике, которые оправдали бы действия против КПСС. Ссылаются на Нюрнбергский процесс, очевидно, не будучи знакомы с ним. В действительности Международный военный трибунал отнюдь не признал преступной всю нацистскую партию (по некоторым данным, она насчитывала 18 млн. членов). Обвинение предложило суду считать преступным лишь руководящий состав этой партии. Приговор же трибунала еще более ограничил круг должностных лиц, объявленных преступными. Характерно, что Сталин, которому всегда были свойственны упрощенство и несостоятельные обобщения, в апреле 1945 г. тем не менее издал директиву «Об изменении отношения к немцам». Он требовал гуманно относиться к рядовым членам НСДАП, задерживать только лидеров[22].
В мировой практике много прецедентов и совершенно иного свойства. Коммунистов объявляли вне закона все крайне реакционные режимы. В их числе — в Венгрии после подавления Советской республики, в Италии, Германии после установления фашистских диктатур. Подчеркнем при этом, что запрет компартий, как правило, был сигналом к уничтожению всех партий, кроме правящих. Однако во всех цивилизованных государствах коммунисты действовали и действуют ныне наряду с другими политическими партиями.
В чем КПСС вместе с той гигантской системой научных учреждений, которой она распоряжалась, действительно повинна, так это в том, что она не сумела подготовить кадры, способные возглавить перестройку общества, осуществить реформы, которые стучались во все двери, по крайней мере, начиная с первых послевоенных лет. Все великие революции и реформы удавались главным образом потому, что они были хорошо подготовлены теоретически и идеологически. Такой подготовкой не обладали ни реформаторы из КПСС, ни альтернативные им движения. Последние не смогли предложить своим сторонникам ничего, кроме обветшалых и деструктивных догм «антикоммунизма», дикого капитализма и шовинизма. Весьма показательными были поразительно быстрый отказ от интернационализма и разъезд по национальным квартирам. По оценке Я. Лаптева, к августу 1991 г. в стране возникло 40–50 коммунистических партий. Они по существу предложили народам СССР пройти с начала и в одиночку многовековой путь, уже пройденный другими народами. И это в условиях мощных центростремительных движений, господствующих в политической, экономической, культурной жизни всего мира (ООН и НАТО, «семерка» и объединение западноевропейских государств, межгосударственные объеди-нения в Азии, Америке, Африке).
О методах, принятых в нашем исследовании. Мы исходим из того, что советская военная историография так и не стала до сих пор наукой, не потому, что она следовала материалистической диалектике. Последняя, как одна из главных научных методологий, была недоступна историкам. Вместо нее они принимали некую жалкую догматическую конструкцию. Восстановленная материалистическая диалектика, несомненно, будет служить руководством не только многим зарубежным, но и отечественным ученым. Причины застоя и даже попятных движений литературы о сталинизме и войне — в ее антитеоретичности, консерватизме, грубом вторжении в науку малообразованных политиков.
Авторы этих строк в основном руководствуются принципами, изложенными в нашем очерке о методологии историографической критики («В поисках исторической истины», 1984). Мы и ныне полагаем, что Марксу, Энгельсу, Ленину удалось обобщить опыт своих предшественников в философии, политэкономии, социологии, историографии и выработать научный подход к изучению событий и явлений прошлого. Естественно, в трудах классиков марксизма-ленинизма мы видим отдельные недостатки, даже отступления от собственной теории. Мы не приемлем сектантские и иные извращения их учения, в том числе мнение о его исключительности, как и ставшее ныне модным огульное его отрицание. Материалистическая диалектика, освобожденная от чуждых ей наслоений, отвечает требованиям планетарного подхода к прошлому, наиболее верного и целесообразного. В наше время интересы всего человечества выдвигаются на первый план не по прихоти М. Горбачева, как пытаются представить некоторые авторы. И не только вследствие опасности глобальной катастрофы, но по многим иным объективным причинам. Общечеловеческие интересы ближе к истине, чем нужды самых крупных групп людей. Дальнейшее развитие науки возможно лишь путем объединения усилий ученых всего мира. Планетарный подход освобождает ученого от политических и просто конъюнктурных влияний, любой ограниченности — сословной, классовой, партийной, ведомственной, кастовой, фракционной, идеологической, в том числе — религиозной, националистической, региональной (в частности, евроцент-ристской), обусловленной недалеким или ленивым умом, личными симпатиями и антипатиями. Нынешнее описание прошлого переполнено различного рода проявлениями односторонности и ограниченности. Мы отмечали, как сущность сталинизма сводят к одной из его сторон. Ряд авторов склонны сводить вторую мировую войну к холокосту или катынскому преступлению. Радио России в своих передачах по книжке А. Ишимовой «История России в рассказах для детей» видит в прошлом страны одних царей и цариц. Г. Попова интересует в маршале Жукове чуть ли не одно его будто бы «древнегреческое происхождение». Наибольший вред планетарному подходу наносит, очевидно, национализм. На его основе пишут ныне многие свою «собственную историю»[23].
Прослеживается ограниченность и иного рода. Так, в изданном Ассоциацией исследователей российского общества XX в. под редакцией Г. Бордюгова «итоговом» сборнике историографических статей и рецензий («Исторические
