Ознакомительная версия. Доступно 8 страниц из 40
— Я не переживу, если тебя схватят и отправят в Оулу.
Председатель огородного кружка промолчала. Она считала его именно таким… И в деревне постоянно говорили о сумасшедшем Гуннаре. Как бы ей хотелось остаться с ним наедине и чтобы никто посторонний их никогда не видел! Она считала его безумие нормальным, даже веселым, она бы его никогда не упрекнула за это. Да и кто своей голове хозяин? Но деревенские этого не понимали.
Роза стала представлять себе, как они женятся. Гуннар ведет ее в церковь, их венчают в старой губернской церквушке. Новая церковь для этого слишком велика и уныла. В день Святого Михаила. К Иванову дню не успеют сшить платье. Для Гуннара закажут черный костюм, чтобы потом можно было ходить на внезапные похороны. Решено, свадьба на Михайлов день. А весной как раз родится ребенок. Весенние дети — подарок судьбы: летом они пьют не только молоко, но и овощные соки. Теперь Роза представляла себе милую румяную девочку.
И заживут они втроем на красной мельнице. Дочка будет мирно засыпать под журчание ручья. И не будет капризничать, Гуннар смастерит для нее колыбельку, покрасит голубой эмалью. В новое жилье она принесет из дома Сипоненов занавески и сервант из карельской березы. В избушке будет висеть кашпо с цветами, четыре плетеных стула. Ну, хотя бы два. Радио — на окно, чтобы было видно с улицы. В спальню обязательно двуспальную кровать и ночные столики по обе стороны. Зеркало. Она каждую неделю будет мыть полы и выбивать ковры. Выбивалку можно купить в магазине Терволы. И в магазин будут они ходить всей семьей, Гуннар будет везти детскую коляску. А захочет — останется выпить пива и посудачить с мужиками про зерно. Она может прогуляться назад с женой учителя.
Нет, это невозможно. Если она сейчас же не уйдет, то точно будет ребенок, сумасшедший ребенок от сумасшедшего отца.
Но почему-то председатель огородного кружка никак не могла уйти. Она пролежала с мельником в душистой тени все воскресенье до вечера. Они были счастливы, болтали, держались за руки, Хуттунен гладил ее икры.
Когда опустилась вечерняя прохлада, Хуттунен проводил Розу Яблонен до дороги, где она села на велосипед и поехала к Сипоненам. Мельник повернулся и зашагал в противоположном направлении, к мельнице.
Во те здрасте! Я люблю председательшу, подумал он.
Заходящее солнце так красиво окрасило мельницу, что Хуттунену захотелось завыть — от любви и счастья. Потом он вспомнил, что обещал Розе поговорить с доктором Эрвиненом.
Мельник накачал заднюю шину и сел на велосипед. Было почти одиннадцать, но спать не хотелось.
глава 10
Эрвинен жил в старом деревянном доме напротив кладбища, в конце длинной березовой аллеи. Тут была и приемная для больных, и собственное хозяйство старого холостяка.
Хуттунен постучал, и доктор, поджарый мужчина лет пятидесяти, сам открыл ему дверь. Было уже поздно, Эрвинен вышел в пиджаке и тапочках.
— Здравствуйте, доктор. Я пришел к вам на прием, — поздоровался Хуттунен.
Эрвинен пригласил пациента в дом. Мельник рассматривал комнату: на каждой стене висели картины на охотничью тематику. Над камином — набитые головы животных, на стенах и на полу — чучела диких зверей. Пахло трубочным табаком. Это было суровое мужское жилище — огромная комната одновременно служила гостиной, библиотекой и столовой. Несмотря на то что в столовой давно не убирали, Хуттунену она показалась уютной.
Мельник погладил лежавшую перед креслом-качалкой шкуру лося и спросил, сам ли доктор убил животных, чьи останки так богато украшали комнату.
— Большую часть я лично подстрелил, остальные мне достались в наследство от покойного отца. Вот, например, эта рысь и куница на камине. Таких сейчас не найти, перевелись. Я тут на севере обычно на птиц охочусь, ну и на лис, нескольких лосей мы тут с секретарем палаты завалили…
Эрвинен принялся воодушевленно рассказывать, как он и командир батальона в Восточной Карелии еще во время войны завалили примерно тридцать три лося. Эрвинен служил в батальоне врачом, что позволяло ему свободно передвигаться. Он и рыбачил, а сколько рыбы было!
— Однажды мы с майором Караккой наловили целых шестнадцать лососей!
Хуттунен ответил, что прошлой осенью у мельницы тоже наловил много форели и хариуса. Знает ли доктор, что наша река особо богата ими, если идти вверх по течению?
Эрвинен был доволен: не часто попадались достойные собеседники, с кем можно поговорить об охоте и о рыбалке. Мельник, сразу видно, в делах разбирался. Эрвинен пожаловался, мол, чертовски жалко, что в устье реки Кемийоки построили плотину Исохаара, и лосося стало мало. Как было бы здорово наловить рыбы в Кемийоки и зажарить на костре! Но правительству нужно электричество, между маленьким злом и большим добром выбрали последнее.
Эрвинен достал из буфета два бокала на длинных ножках и наполнил их прозрачной жидкостью. Хуттунен поднес бокал к губам и тут же догадался, что это чистый спирт. Напиток обжег горло, медленно опустился на дно желудка, оставив крепкий осадок. Хуттунен сразу же почувствовал прилив бодрости и уважения к доктору.
Тот рассказывал, каких гончих с собой следует брать, когда идешь на зайца.
Затем доктор продемонстрировал Хуттунену коллекцию ружей, которая занимала почти всю стену: тяжелое охотничье, выточенное из японской военной винтовки, изящный штуцер Sako, малокалиберная винтовка и два дробовика.
— У меня только одноствольный русский дробовик, — скромно признался Хуттунен. — Но осенью хочу достать прицельное ружье. Прошлой зимой ходил к приставу за разрешением, но он не дал. Сказал, что я и дробовик должен ему сдать. Чего это он вдруг? Я же больше по части рыбалки.
Эрвинен повесил ружья на стену, осушил бокал и спросил официальным тоном:
— Что беспокоит мельника?
— Ну, говорят, что я немного… не в себе… ну, вы знаете…
Эрвинен уселся в кресло-качалку, покрытое медвежьей шкурой, и изучающе посмотрел на Хуттунена.
Затем кивнул и ответил тоном старого товарища:
— Есть немного. Я не специалист в этой области, но вряд ли ошибусь, если скажу, что ты, Хуттунен, неврастеник.
Хуттунен чувствовал себя просто ужасно: ему было стыдно говорить о таких вещах. Сам-то он осознавал, что он особенный, он всегда это знал. Но какого черта всем остальным до этого дело? Неврастеник… Ну, неврастеник, и что?
— А есть от этого таблетки? Выпишите, доктор, лекарство, пусть жители деревни успокоятся.
Эрвинен задумался. Вот перед ним живой пример: мужик, который страдает врожденным нервным расстройством в мягкой, но ярко выраженной форме. Как тут поможешь? Никак. Ему бы жениться и забыть обо всем. Но кто за чокнутого пойдет? Женщины и так сторонятся больших мужиков.
— Как врач, я бы спросил… Это как-то связано с привычкой выть по ночам, особенно зимой?
Ознакомительная версия. Доступно 8 страниц из 40
