Первая часть. Медвежонок-сирота
Медвежья участь
– Дьявол ходит среди нас, как рыкающий лев!
Пастор Оскари Хуусконен обхватил руками края кафедры и опустил от напряжения взгляд. Под тяжестью своих грехов прихожане Нумменпяя вжались в церковные скамейки. Церковь была срублена из смолистых бревен и выкрашена снаружи в охристо-красный цвет, а изнутри – в серо-голубой, цвет неба. Алтарь и кафедра сверкали обшивкой из красной сосны. На передних рядах восседали самые важные лица прихода: советник по сельскому хозяйству Лаури Кааккури, владелец бетонного завода Онни Хаапала, генерал-майор Ханнес Ройконен, доктор Сеппо Сорьонен, аптекарь, учителя, инспектор строительных работ, начальник пожарной команды и… пасторша Саара Хуусконен – красивая и властная женщина, всегда относившаяся к необходимости слушать проповеди мужа со смущением.
– Но как только бич Божий полоснет дьявола по заднице, дьявол выпучит глаза и наложит в штаны!
Оратором пастор Хуусконен был пылким и, не в пример прочим нынешним священникам, свою паству не баловал. В трудные времена священник ей требовался жесткий – именно такой, как пастор Хуусконен.
Тем же утром в том же приходе медведица учила своих детенышей разным лесным премудростям. Жизнь вынуждала добывать пропитание ночью, когда жители этой варварской страны спали, а днем медведи могли дремать в темном ельнике. Зимовали они в берлоге, а летом бродили где вздумается, как любые другие свободные хищники.
Наступало лето. Бурая медведица пробудилась от зимней спячки на полтора месяца раньше. У нее было два медвежонка, самец и самка, мальчик и девочка; трогательные и милые, точно плюшевые игрушки, малыши родились прошлой зимой в укрытой снегом берлоге. Роды прошли совершенно гладко, без трудностей и осложнений. Акушерки медведицам не нужны, папы-медведи в родах не участвуют. Действо происходит в непроглядной темноте берлоги, и в то время как медвежата, эти крошечные клубочки, появляются на свет, мама даже не просыпается. Поначалу с малышами совсем несложно: им достаточно лишь присосаться к молоку.
Стояла светлая майская ночь. Три медведя шли вдоль пересекавшей приход Нумменпяя линии электропередачи: здесь густо росли береза, рябина и островками, в местах посуше, можжевельник с молодой елью. Нумменпяя соседствовал с приходами Самматти и Сомеро на северо-западе области Уусимаа, и линия электропередачи пересекала его по направлению от электростанции на севере к столице, поглощавшей больше всего электричества. В десяти километрах от села в густой и холмистой еловой чаще находилась берлога, и каждое лето медведица охотилась в этих землях, в том числе в окрестностях села, заваливая время от времени лося или оленя. Теперь же она учила медвежат добывать личинки муравьев. Добравшись до муравейника у линии электропередачи, она разворошила самый верх и показала, как надо осторожно копать, чтобы достигнуть слоя кишащих белых личинок. Оттуда лапа быстро отправляла лакомство в рот – надо было только следить, чтобы заодно туда не попало слишком много иголок и прочего мусора. Муравейники полагалось разорять рано на рассвете, когда муравьи-рабочие спали, а аккуратно уложенные личинки находились на глубине. Медвежата с увлечением ворочали землю и пробовали вкусности, которые им отрыла мама. Лучшие муравьи напоминали по вкусу лягушек и были не такими кислыми, как прошлогодняя клюква.
Когда трапеза подошла к концу, медведица сгребла землю обратно; она собиралась показать, что пришла не разрушить муравейник, а только добыть личинки, которые принадлежат медведям.
На вырубке медведица отодрала с пня кору и нашла мясистых белых червей, показавшихся медвежатам не менее вкусными, чем муравьиные личинки. Как-никак медведи с детства лакомки.
Утром они добрались до окрестностей деревни, где медведица привычным способом опустошила два пчелиных домика: она проделала в сетке достаточно большую дыру, пролезла с медвежатами в сад, повалила на землю пасечный улей и искусно вытащила соты, которые, несмотря на отпор пчел, вылизала дочиста. Пустые рамы, не ломая их, медведица откладывала подальше в сторону. Характер у нее не был ни злой, ни вспыльчивый.
Полакомившись медом, медведи продолжили идти вдоль линии электропередачи и дошли до самого села. Сразу залаяла сторожевая собака. Мама повелела медвежатам укрыться в корнях дерева и легла на землю сама, но, поскольку собака не унималась, медведица издала тихое предостерегающее рычание. Шерсть у дворняги встала дыбом, поджав хвост, та шмыгнула в будку, откуда высовывала только трусливый и влажный нос.
Мгновение – и медведица поднялась во весь рост, вытянула нос и принюхалась. Все действительно утихло. Она продолжила вместе с медвежатами путь. Возле трансформаторной будки стояло несколько домов, а у самого леса – хозяйственные постройки, которые составляли находившуюся в собственности коммандитного товарищества пивоварню Нумменпяя. В утреннем воздухе стоял будоражащий пивной смрад, устоять перед которым медведица не смогла. Она кружила вокруг сарая, пытаясь найтись вход, но все двери были на замке, и ей не оставалось ничего другого, кроме как вломиться внутрь: она навалилась всем своим весом на жестяную дверь, и та, потихоньку прогнувшись, поддалась. Обошлось почти без шума. Снова на мгновение медведица прислушалась, а потом шагнула вперед; медвежата скользнули следом.
В сарае царила темнота, но медведица на то и была лесным зверем, чтобы инстинкт быстро привел ее к контейнеру, где булькала пара сотен литров густого сусла. А пить уже хотелось! Бурлящее сусло медведица стала жадно лакать, а за мамой и медвежата, поднявшись на задние лапы, принялись тыкаться в него мордочками. Отфыркиваясь, они быстро вошли во вкус. Медведица напилась до отвала. Вот так находка! Между тем после внимательного осмотра кладовой обнаружились глубокие закрома с ячменным солодом, который медведи, загребая большими пригоршнями, с удовольствием поели. Наконец хмель взял свое. Вдруг стало очень весело: выпитое пиво ударило в голову, природная осторожность внезапно пропала, медвежата зашалили. Медведица, будучи старше и благоразумнее, воздержалась от буйства.
У медвежат начался понос, но на свете, конечно, достаточно места и для медвежьего дерьма. У мишек не было штанов, которые можно было бы испачкать, если события примут бурный оборот.
Нализавшись вволю, медведица шугнула медвежат и поманила за собой из пивоварни. Семейство вернулось к линии электропередачи немного передохнуть. Медведица была крупной и весила почти 150 килограммов, ее рост в холке составлял 80 сантиметров, мех отличался густотой, а скулы – пушистостью. Смотрелась она удивительной красавицей и у местных медведей пользовалась популярностью: в брачный сезон ей не приходилось прибегать ко всяким женским штучкам, чтобы привлекать внимание самцов, – их за ней и так волочилось достаточно.
Изрядно подвыпившему семейству вместо возвращения в родную чащу захотелось продолжить дерзкое шествие до трансформаторной будки. Там они наткнулись на дом Астрид Сахари, на заказ готовившей еду к торжествам. И снова до медведей донесся манящий аромат из амбара, где хранились готовые блюда; этот запах так и тянул к себе, и, несмотря на позднее время, медведица решила ворваться внутрь. Она привычно расшатала петли. Сладко потягивая носами воздух, медведи забрались в амбар, куда накануне вечером внесли десятки самых разных праздничных блюд: здесь был кисель, эскалопы, разнообразные соусы, жаркое по-карельски, картошка с маринованной селедкой, батоны, слоеные торты, салаты и брюква; так что голова у лесных гостей закружилась еще больше. Шерстяные носы окунулись в превосходный кисель, языки радостно лакали мясной соус и дрожащее желе, копченая баранья нога без долгих раздумий тоже была поглощена. Грандиозный многонедельный труд поварихи Астрид Сахари пошел насмарку. Все эти яства она приготовила к свадьбе: нынче должно было состояться венчание главного негодяя прихода, экскаваторщика Ханнеса Лоймукиви, и единственной дочери владельца бетонного завода Маркетты Хаапала – простоватой, но приятной и любящей женщины. Оба были членами прихода, обоим было за сорок. Онни Хаапала, отец невесты, обещал устроить пышную свадьбу, в приготовлениях к которой участвовала и Астрид Сахари. И вот – приготовленные ею блюда испортили, не моргнув глазом, захмелевшие медведи.
