лет ему будет скоро. И столько же простоит. Его ещё отец строил. Два нижних венца меняли в 50-е. А так — крепкий. Есть кирпичная лежанка с отоплением. Когда-то и русская печь была. Снесли. Места много занимала. А тепла от лежанки вполне хватает. Под домом погреб, холодильник заменяет. За домом сад яблоневый. Есть и сливы. Короче, всё на виду. Пятьдесят тысяч хочу.
— Так это ж какая-то неподъёмная цифра, — отреагировал я. — Шутка, что ли?
Хозяину можно было дать лет пятьдесят. Под стать цене дома. Глаз хитрый, с прищуром. Лицо гладко выбрито, волосы зачёсаны назад, руки на столе, пальцы в зацеп: большие крутят мельницу, иногда останавливаются и смыкаются домиком, что и произошло на последней его фразе.
— Пятьдесят, — повторил он. — Не рублей, конечно, мил человек, а долларов. Сейчас время такое — всё мерится на доллары.
— Так это сумасшедшие деньги! — непроизвольно вырвалось у меня.
— Ну, для кого сумасшедшие, а для кого месячная зарплата. Сейчас доллар гуляет по России с размахом, а то и под ногами валяется, не ленись только поднять.
— Не знаю, где он так валяется. Россия вообще в нищету погрузилась. Работы нигде нет. Живём тем, что Бог пошлёт.
— Ну так если пришёл дом покупать, значит, есть что-то в закромах.
— Я ещё кое-как перебиваюсь. В море хожу механиком под чужим флагом. Месячное довольствие — полторы тысячи долларов. Чтобы на ваш дом заработать, надо без продыха три года из морей не вылезать. Для меня — нереально.
— Вы ж, судя по наружности, из Москвы будете?
— Не совсем.
— Понятно — из Питера. В таких городах денежные знаки бродят особо активно. Надо просто уметь попасть в нужный поток. Сейчас америкосы выкупают у нас кое-какие секреты, особенно те, что связаны с оборонкой. За бесценок, правда. Но факт остаётся фактом. Мне родственник из одного секретного КБ[1] сообщил: «Пришли к нам пятеро амеров, на вид натуральные цэрэушники, и стали в наших архивах всю документацию микрофильмировать. И никому не пожалуешься, всё в верхах согласовано. Потом они долго языками цокали и по секрету поделились с нами, что по отдельным направлениям мы их на 15 лет опередили. «А теперь всё, ребята, — на ломаном русском объяснили нам, — завтра это и у нас будет. Чтоб паритет, так сказать, соблюсти. Спасибо вам большое за доверие, и миру — мир»… Правда, через месяц-два снова приехали, стали предъявлять претензии, что документация подложная якобы. Попытались они воспроизвести нашу последнюю разработку — универсальный джойстик для наведения и стрельбы ракетами «воздух-воздух», — и ничего не вышло.
«Такого не может быть, — обиделись наши конструктора, — мы его уже пять лет делаем, и все МИГи оснащены этим устройством, и оно прекрасно работает». — «Дайте нам главного инженера», — говорят. Главный им всё и объяснил: мол, это изделие ручной сборки и собирает его только один человек — старейший работник нашего экспериментального цеха дядя Коля. И, кроме него, этот джойстик никто собрать не может.
— Уникально, — заметил я.
— Вот и американцы так сказали. И попросили познакомить их с этим дядей Колей. «Нет ничего проще, — ответствовал им главный, — но он сегодня в запое». — «А что это такое? — поинтересовались люди из ЦРУ, — командировка, что ли?» — «Типа командировки», — подтвердил главный инженер. «А когда же он приедет из этой командировки?» — «А это уж одному ему известно, — получили ответ специалисты из Штатов, — ценных работников мы не торопим». Американцы, конечно, ничего не поняли, но стали терпеливо ждать.
Дядя Коля появился через две недели, гладко выбритый, наодеколоненный. Потирая свои шершавые ладони, приговаривал: «Давненько, давненько не брал я в руки шашек!»
В самый разгар работы к нему подошла делегация из Америки вместе с нашим главным, который с места в карьер начал: «Вот он — герой, современный Кулибин нашего славного ВПК[2], золотые руки советского пролетариата». На что дядя Коля сразу и отреагировал: «Палыч, ты же лучше меня знаешь, что если руки золотые, то неважно, откуда они растут, главное — чтобы пальцы шаволились».
«Вот именно, — заметил Палыч, — тем более что растут они у тебя из нужного места, и пальцы шаволятся как надо, и работу ты делаешь нужную, настолько нужную, что даже товарищи из братской Америки ей заинтересовались». — «Вот эти, что ли?» — повернулся дядя Коля к незнакомцам. «Они интересуются, как ты воплощаешь
в жизнь чертежи известного тебе джойстика». — «Я эти чертежи пять лет назад видел, — признался наш Кулибин, — с первым экземпляром пришлось долго возиться, были нестыковки, а потом пошло как по маслу, собираю с закрытыми глазами. А чертежи уже давно менять надо. В этот самый жостик я кучу доработок внёс».
— Это по-нашему! — заметил я.
— Америкосы тотчас поняли, что без дяди Коли им ничего не светит. И стали его обхаживать, узнавать, какая зарплата, чем питается, чем дышит. Очень удивились, что последнюю получку он видел только полгода назад — на предприятии денег нет. «Чем же ты живёшь тогда?» — спросили. «Чем-чем — святым духом да надеждой на будущее, — отрезал наш Кулибин, — главное — это дело. Оно у меня есть. А прокормиться — как-нибудь прокормимся, у меня жена запасливая, да и дети с внуками, если что, помогут». — «А не хотели бы вы, дорогой товарищ дядя Колли, — предложили ему цэрэушники, — переехать в Штаты и получать за свою работу пять тысяч долларов в месяц? Причём без всяких задержек». На что товарищ дядя Коля ответил: «Меня родина взрастила, воспитала и дала работу. Родиной не торгую. — И, подумав, добавил: — И спирт у вас из кукурузы гонят. Не люблю!»
Вот так и остались Соединённые Штаты Америки без советского джойстика.
— А к чему вы мне всё это рассказываете? — всколыхнулся я.
— А к тому, что амеры эти, как бы между делом, активно интересовались красной ртутью. Но никто ничего им про эту ртуть сказать не мог. А главный инженер Аркадий Палыч, когда тему вынюхал, замахал руками и, тряся подбородком, выговорил заикаясь: «Да вы-вы-вы что, ребята?! Здесь гос-гос-госизменой пахнет! Это ж сверхсекретное вещество. Из килограмма красной ртути можно сделать сотню миниатюрных ат-ат-атомных бомб размером с авторучку. Последняя разработка Минатома и об-об-оборонки!» На что ему коллеги заметили: «Да и так уже всю Россию с потрохами продали. Может, красная ртуть только и осталась. А на что она нам? Её ни съесть, ни выпить нельзя. А бомба размером с карандаш вряд ли нам и понадобится. У нас пока ещё кое-что потолще есть да посолиднее. Можем так жахнуть, что и красная ртуть
