значительные силы чжурчжэней вторгались на территорию улуса «Хамаг Монгол», они были разбиты монголами и вынуждены уйти восвояси.
Поражение войск Алтан-хана в 1147 г. стало сильным потрясением для чжурчжэней, и Алтан-хану пришлось отправить в Монголию начальника канцелярии крепости Бяньцзин Сяо Бошоно, приказав ему заключить с ханом улуса «Хамаг Монгол» мирный договор.
После смерти Хабул-хана (ок. 1147 г. — А. М.) по завещанию покойного на Великом хуралтае на престол улуса «Хамаг Монгол» был возведен его племянник Амбагай, который возглавлял в то время племя тайчудов, входившее в улус «Хамаг Монгол».
Мотивы решения Хабул-хана о передаче власти предводителю тайчудов доподлинно неизвестны. Существует мнение, что, заботясь о сохранении единства улуса «Хамаг Монгол», Хабул-хан считал, будто именно племя тайчудов, обладавшее в то время значительными людскими и военными ресурсами, сможет стать главной опорой и силой улуса «Хамаг Монгол» в противодействии внешней опасности[126].
Так или иначе, благодаря автору «Сокровенного сказания монголов» для нас стало ясно, что вместо принципа единонаследия, действовавшего в «Монгольском улусе»[127], в улусе «Хамаг Монгол», начиная с Хабул-хана, стал применяться принцип престолонаследования по завещанию[128].
При преемнике Хабул-хана — Амбагай-хане — чжурчжэни, поправ мирный договор, не раз вторгались на территорию улуса «Хамаг Монгол», что побуждало монголов отвечать тем же.
Кроме того, Амбагай-хан предпринял важные шаги по укреплению единства улуса и боеспособности его войска. Он даже попытался путем «установления брачного союза», иначе говоря, «породнения через брак», на протяжении многих столетий осуществлявшихся внутри самих кочевых монгольских и тюркских народов, восстановить нормальные отношения с татарами. Однако те остались верны себе и своему сюзерену, чжурчжэньскому Алтан-хану: ‹‹Амбагай-хан выдал за татарина свою дочь и отправился провожать ее в пределы татарские. И был схвачен там Амбагай-хан татарами и выдан Алтан-хану хятанскому (чжурчжэньскому. — А. М.).
И послал тогда Амбагай-хан гонца по имени Балахачи из племени Бэсудэй и заповедал: ″Пойди ты к Хутуле, среднему сыну Хабул-хана, приди к Хадан тайши, среднему сыну из десяти сынов моих, и передай им: впредь пусть будет именем моим заказано улуса Хамаг Монгол всем владыкам самим сопровождать их дочерей. Татарами я схвачен здесь.
Так мстите ж за владыку своего,
Пока все ногти с пальцев не сорвете
И десять пальцев ваших
До конца не обессилят!″››[129]
На Всемонгольском хуралтае в соответствии с принципом престолонаследования по завещанию был учтен предсмертный наказ Амбагай-хана, и ханом улуса «Хамаг Монгол» стал Хутула, сын Хабул-хана; он правил в 40–50-е гг. XII в.
В результате главенствовать в улусе вновь стали боржигины, потомки Хабул-хана. Очевидно, это было связано с ростом авторитета и влияния данного рода и самого Хутулы, а также с раздорами и борьбой за власть среди сыновей Амбагай-хана.
Автор «Сокровенного сказания монголов», рассказывая о тогдашнем противостоянии монголов и татар, с горечью констатирует, что хотя монголы во главе с Хутулой и пошли «в пределы татарские, чтобы отомстить им, как было завещано Амбагай-ханом, и бились они с Хотон Барахом и с Жали бу ха татарскими все тринадцать раз, но так и не смогли отмщением отомстить, воздаянием воздать за хана Амбагая своего»[130].
Очевидно, что в начале 60-х гг. XII в. монголы не только не смогли отомстить татарам, но и были сокрушены последними, которых «цзиньцы искусно использовали в своих целях, чтобы поскорее избавиться от бесконечных наездов начинавшего расти кочевого народа»[131].
Нанесенные монголам поражения не могли не сказаться на внутриполитической ситуации в монгольском улусе «Хамаг Монгол», единстве родов и составлявших его племен. Тем не менее древние источники свидетельствуют о том, что после смерти тогдашнего предводителя улуса «Хамаг Монгол» боржигина Хутула-хана (причина и год смерти неизвестны) и гибели главнокомандующего монгольских войск Хадан-тайши единство племен, входивших в состав улуса «Хамаг Монгол», в первую очередь боржигинов и тайчудов, на какое-то время все же удалось сохранить. И главная заслуга в этом принадлежит отцу Чингисхана, Есухэй-батору.
* * *
Есухэй родился[132] и рос в период пика могущества улуса «Хамаг Монгол». Он воспитывался и мужал в среде родовой знати, постоянно общаясь с Хутулой-ханом и другими могущественными вождями монгольских родов; многому у них научился.
В пору мужской зрелости Есухэй стал отличаться и в облавных охотах, и в военных походах. Древние источники свидетельствуют о том, что во время боевого противостояния Хутулы-хана с чжурчжэньским Алтай-ханом и татарами Есухэй участвовал в этих сражениях во главе своего племени, прославился доблестью и победами. Именно благодаря своему героизму он удостоился почетного титула батор, и его стали величать Есухэй-батор (Богатырь Есухэй).
После смерти Хутулы-хана, в период наступившего безвластия Есухэй-батору, будущему отцу Чингисхана, было суждено продолжить дело своих высокородных предков и встать во главе улуса «Хамаг Монгол».
Его верховенство в улусе «Хамаг Монгол» подтверждает и известие древнего источника о неоднократной военной помощи Есухэй-батора вождю хэрэйдов Торил-хану (Ван-хану или Он-хану)[133].
Примечательно, что тот же источник свидетельствовал о том, что предшественник Есухэй-батора, Хутула-хан, не одобряя «взаимную дружбу» Есухэй-батора и Торил-хана, говорил: «Дружба с ним — не доброе дело… этот человек убил своих братьев и кровью их запачкал знамя чести»[134].
Сведения из «Сборника летописей» Рашида ад-Дина о предосудительном поступке (братоубийстве) Ван-хана могут служить примером начала процесса «расщепления» мононорм прежней регулятивной системы[135]; в данном случае косвенно указывается, во-первых, на то, что у монголов убийство запрещалось, и, во-вторых, на аморальность поступка, совершенного предводителем хэрэйдов Ван-ханом.
Тем не менее «Есухэй-батор не согласился [с этим] и стал с ним (Торил-ханом. — А. М.) другом и побратимом»[136]. Основываясь на этом и других свидетельствах древних источников, французский востоковед Р. Груссе писал: «Итак, решительное вмешательство Есу-хэя Храброго восстановило Торил-хана на хэрэйдском престоле. В Черном лесу, на (реке) Толе, они присягнули друг другу в вечной дружбе.
„В память об оказанной мне тобой услуге, — заявил Торил-хан, — моя вечная признательность распространится на твоих детей и на детей твоих детей. Клянусь горним Небом (Всевышним Тэнгри. — А. М.) и Землей!“
Таковы слова, сделавшие Торил-хана и Есухэя братьями по клятве, побратимами; слова, которые впоследствии обеспечили сыну второго покровительство первого. И весь начальный период правления Чингисхана, вплоть до 1203 г., прошел под знаком „клятвы, принесенной в Черном лесу“. [Таким образом], Есухэй (об этом слишком часто забывают) заложил основы всей Чингисовой политики, обеспечив союз своего рода с хэрэйдами, без которого, как мы убедимся ниже, блестящая карьера Чингисхана была бы невозможной»[137].
Древние источники удостоили заслуженного внимания одну из жен Есухэй-батора[138], мать
