Рыжая дачница
Маша ехала на дачу без настроения. От станции еле добрела: дороги нечищены, на участках и вовсе лежали сугробы. Только капель с крыш да солнышко тёплое говорили, что весна пришла.
У крыльца Маша заметила следы – вроде собачьи, но не совсем. Интересно, кто тут зимой поселился? Села на веранде отогреться, чаю попить, а вот и она, хозяйка следов, бежит – лисица-сестрица. Остановилась, в глаза Маше посмотрела, воздух понюхала – и к себе под крыльцо.
Пока Маша снег расчищала, лиса не показывалась. Как на веранде обедать стала, она тут как тут: вылезла из-под крыльца и села поодаль – хозяйку рассматривает. Маша ей колбаску бросила – пусть поест, весной с кормом плохо. Рыжая ближе подбежала, тут и стало понятно, что она под крыльцом делает: соски-то рассосаны, видать, щенки у неё. Нашла себе нору на безлюдной даче и потомство вывела.
Уезжая в город, Маша оставила лисе всё съестное, что было. Даже курицу прошлогоднюю из морозилки вытащила.
В выходные приехала уже вместе с мужем Вовой. Привезли пакет мяса всякого для квартирантки, у крыльца выложили. Лисицу в этот раз не увидели, но через несколько дней гостинца уже не было – понравилось, видимо, угощенье.
Так и стали они новой соседке еду возить. Нет-нет да и показывалась она, посмелее стала. Бывало, Маша грядки полет, а рыжая сидит в сторонке, будто охраняет. Кутята её иногда вылезали: на травке поиграют – и обратно в норку.
А тут слух прошёл: лиса в посёлке завелась, у Петровны кур крадёт. Та в лесничество пожаловалась, там обещали приехать и воровку отстрелить. Все знают, что она под крыльцом на Седьмой улице живёт. И бумага уже специальная есть.
Маша как узнала – со всех ног побежала к мужу. Что делать-то? И правда, ворует рыжая, инстинкт ведь. А лису-то с малышами жалко, лесничий разве будет разбирать! У него работа и предписание.
Вова был расстроен не меньше жены, но с мужской решительностью скомандовал:
– Ты сегодня лису с детьми больше не корми, охотнее завтра выйдут. А я поехал за клетками в город. К заброшенным лисьим норам всех отвезём.
Утром встали, мясо у крыльца выложили, но рыжее семейство не вышло – видно, убежали, точно почувствовали. Лесничий приехал через два дня, у крыльца походил, да так никого и не нашёл.
А с лисицей той всё в порядке! Маша точно знает: та всё лето прибегала помогать грядки полоть. Ну и гостинец получить, конечно.
Самый благодарный пациент
Псковский стоматолог Владимир Анатольевич и его сын Данила вышли из машины и посмотрели на дом, недавнее семейное приобретение. Дом был старый, участок заброшенный, но даже сейчас, ранней весной, он дышал теплом и уютом. Деревянные ставни доброжелательно подмигивали, покосившееся крыльцо гостеприимно улыбалось, а старые яблони с набухшими почками будто говорили: «Подождите, мы распустимся – и вы ахнете».
– Ну, сынок, работы предстоит много, – потёр руки Владимир Анатольевич, обходя дом. Тут подошли рабочие.
– Глаза боятся – руки делают. Привет, Анатольич, – пожал ему руку бригадир. – А это что за дикобраз? – ткнул он на старого пса, стоявшего на почтительном расстоянии и не проявлявшего никаких признаков дружелюбия. – Мы к нему и так и этак – не идёт на контакт.
– Это Дик, от прежних хозяев нам достался. Они в город переехали, куда им такой пёс! А я и не против, пусть дом охраняет, он воспитанный. Вы не бойтесь. Он и к нам не подходит пока.
– Да мы и не боимся. Ну, хозяин, показывай фронт работ!
Мужчины дружно взялись за дело. Нужно было расчистить горы хлама, перепилить полуразвалившийся сарай и ещё много всего по мелочи. Работа кипела, Владимир Анатольевич был доволен, участок начинал дышать.
Вдруг к нему подошёл пёс и ткнулся мордой в колени. «Что это он? – подумал мужчина и потрепал по морде: нос был горячим. – Не заболел ли?» Привычным жестом Владимир Анатольевич поднял губу собаки. Дик послушно держал морду. Ба, да у него десна вздулась! И левый клык ходуном ходит.
– У тебя воспаление, брат, – поставил диагноз доктор. – Но потерпи, это дело поправимое. Данилка, неси перчатки чистые и плоскогубцы из машины.
Парнишка рванул за инструментом, а пёс сидел рядом не шелохнувшись, как будто знал, что ему помогут. Владимир Анатольевич надел перчатки, положил собачью морду себе на колени, погладил пациента за ухом, открыл ему рот – и резко дёрнул клык. Хлынул гной. Дик всё вытерпел, ни разу не вздрогнул даже, но как только зуб вытащили, у пса из глаз потекли слёзы.
С тех пор умный пёс и врач стали лучшими друзьями. Дик не отходил от нового хозяина ни на шаг, а Владимир Анатольевич, уезжая в город, скучал по своему другу и каждый раз привозил ему гостинцы. Дик всегда встречал его у калитки и доверчиво тёрся мордой о колени.
– Ты мой самый благодарный пациент, – шептал доктор и гладил пса по тёплой морде.
Самый преданный
Молодой пингвин Димдин в компании своих друзей радостно плыл на юг в волнах Атлантического океана. Плыл и мечтал, что где-то там, на скалистом берегу, он встретит свою любовь и заведёт потомство.
Вода становилась всё теплее и теплее. «Какой я отважный путешественник!» – подумал Димдин и тут же попал во что-то мерзкое и липкое.
– Подождите! – закричал он своим друзьям. Но гадкая чёрная трясина поглотила звук, и никто его не услышал.
Димдин знал от старших пингвинов, что нужно опасаться морских львов и косаток, но про эту чёрную напасть ни разу не слышал. Да и что может знать простой пингвин про нефть? Крылья Димдина слиплись, лапки завязли, он не мог больше плыть. Всё, что ему оставалось, – отдаться на волю волн.
Послушные волны вынесли Димдина на берег. Что ждало его здесь? Пингвин тихонько стонал, лёжа на морском песке. Уже несколько дней он не ел, охотиться со склеенными лапками и крыльями невозможно. Разве кто-то сможет отыскать его около этих скал? Надежды на спасение не было.
Вдруг чьи-то сильные руки подхватили его. Это был Жоао Перейра, старый рыбак с добрым сердцем. Жоао отнёс Димдина домой и отмыл от нефти. Он бережно кормил пингвина и ухаживал за ним до тех пор, пока тот окончательно не поправился. За это время человек и птица стали
