же, сколько четырнадцать строк в высоту: квадрат.
Хорошо, отлично, значит, я могу определить один тип стихотворения, скажете вы. Кому это интересно? Я согласен, до определенного момента. Я думаю, что люди, которые читают стихи ради удовольствия, всегда должны читать стихотворение сначала, не заботясь о формальной или стилистической стороне дела. Они не должны начинать считать строки или смотреть на окончания строк, чтобы найти схему рифмы, если таковая имеется, так же, как я считаю, что люди должны читать романы, не заглядывая в концовку: просто наслаждайтесь впечатлениями. Однако после того, как вы получили первое удовольствие, одно из дополнительных удовольствий - увидеть, как поэт воздействовал на вас. Есть много способов, которыми стихотворение может очаровать читателя: выбор образов, музыка языка, идейное содержание, ловкая игра слов. И по крайней мере часть ответа, если это волшебство пришло в сонете, заключается в форме.
Вы можете предположить, что стихотворение, состоящее всего из четырнадцати строк, способно произвести только один эффект. И вы будете правы. Оно не может иметь эпического размаха, не может иметь подсюжетов, не может нести много повествовательной воды. Но вы также будете неправы. Он может делать две вещи. Сонет, по сути, можно представить как две смысловые единицы, тесно связанные между собой, но между ними происходит некий сдвиг. Эти две единицы содержания соответствуют двум частям, на которые обычно разбивается форма. Сонет стал важной частью английской поэзии с 1500-х годов, и существует несколько основных типов сонетов и бесчисленное множество их разновидностей. Но большинство из них состоит из двух частей, одна из которых состоит из восьми строк, а другая - из шести. В петраркианском сонете используется схема рифмовки, связывающая вместе первые восемь строк (октава), а затем схема рифмовки, объединяющая последние шесть (сестет). Шекспировский сонет, напротив, имеет тенденцию делиться на четыре части: первые четыре строки (или четверостишие), следующие четыре, третьи четыре и последние четыре, которые оказываются всего двумя (куплет). Но и здесь первые две группы из четырех строк имеют определенное смысловое единство, как и третья четверка и две последние. Сам Шекспир часто вставляет в последнее двустишие свое собственное высказывание, но оно также обычно тесно связано с третьим четверостишием. Все эти технические термины, и это даже не физика; но кто может сказать, что стихотворение не сконструировано? Иногда, особенно в эпоху модерна и постмодерна, эти единицы немного соскальзывают, и октава не вполне вмещает свой смысл, который может, например, перейти на девятую строку, но все же основная схема - 8/6. Чтобы понять, как все это работает, давайте рассмотрим пример.
Кристина Россетти была значительным небольшим британским поэтом конца XIX века, хотя и не столь известным, как ее старший брат Данте Габриэль Россетти, поэт, художник и лидер художественного движения прерафаэлитов. Это ее стихотворение "Эхо из ивового леса" (ок. 1870 г.). Я предлагаю вам прочитать его вслух, чтобы получить полный эффект:
Двое смотрели в бассейн, он и она, Не рука в руке, но сердце в сердце, я думаю, Бледные и неохотные на краю воды, Как на краю разлуки, которая должна быть, Каждый смотрел на другого, она и он, Каждый чувствовал, как одно голодное сердце вскакивает и тонет, Каждый вкушал горечь, которую оба должны пить, Там, на краю разделяющего жизнь моря.Лилии на поверхности, глубоко внизуДва тоскующих лица, жаждущих друг друга, Решительно и неохотно, без слов:- Внезапная рябь заставила лица течь,В одно мгновение соединиться, чтобы исчезнуть вне досягаемости: Так соединились сердца, и так расстались.
Это потрясающее маленькое стихотворение само по себе, и оно хорошо подходит для наших целей. Во-первых, в нем нет ни "те", ни "ты", ни "э", ни "о", так что мы устраняем часть той путаницы, которую старая поэзия набрасывает на незадачливых современных читателей. Кроме того, мне нравится Кристина Россетти, и я думаю, что больше людей должны иметь возможность влюбиться в нее.
На первый взгляд, стихотворение не выглядит квадратным. Верно, но оно близко к этому, и именно так его изначально воспринимает глаз. Итак, первый вопрос: сколько предложений? Заметьте, я спрашиваю не о строках, которых, конечно, четырнадцать, а о предложениях. Ответ - два. Нас интересует самая основная смысловая единица в стихотворении. Строки и строфы необходимы в поэзии, но если стихотворение хорошее, то его основной смысловой единицей является предложение, как и в любом другом письме. Вот почему, если останавливаться в конце каждой строки, стихотворение не имеет смысла: оно выстроено в строчки, но написано предложениями. Второй вопрос: можете ли вы, не считая, угадать, где стоит первая точка?
Верно. Конец восьмой строки. Октава - это единая смысловая единица.
Россетти строит свои предложения, которые должны нести ее смысл, так, чтобы они работали в рамках выбранной ею формы. Ее схема рифмовки оказывается несколько идиосинкразической, поскольку она решает повторять одни и те же рифмы в обоих четверостишиях октавы: abbaabba. Затем она выбирает столь же необычную схему рифмовки для сестета: cddcdc. Тем не менее, в каждом случае конкретная схема усиливает основную концепцию - эти восемь строк несут одну идею, эти шесть - другую, связанную с ней. В октаве она создает статичную картину двух влюбленных на пороге какого-то события. Все в ней указывает на неизбежность их расставания, трижды используется слово "грань", что говорит о том, как близко к краю чего-то находятся эти двое влюбленных. И все же при всем их трепете - полном "голода" и "горечи" - их поверхность, как вода, спокойна. Внутри их сердца могут подскакивать и тонуть, но они ничего не показывают, поскольку смотрят не друг на друга, а "друг на друга", на отражение возлюбленной в воде, а не на нее саму. Невозможность смотреть прямо на возлюбленного говорит о паническом состоянии, в котором они оказались. Водные образы могут еще больше предвещать беду, напоминая о мифе о Нарциссе, который, влюбившись в свое отражение в воде, попытался соединиться с ней и утонул. Тем не менее, ни один внешний знак не выдает их внутреннего чувства. Однако в сештете дуновение ветерка создает рябь и разрушает тщательно контролируемый образ спокойной поверхности лилий, скрывающей эмоциональное волнение под ними. Вода, "разделяющее море", которое объединяло их в образе, теперь приводит к их разделению. То, что возможно в октаве, становится реальностью в сештете.
Не делая никаких экстравагантных заявлений - нет, это не величайший сонет из когда-либо написанных, не самое важное высказывание о чем-либо - мы можем сказать, что "Эхо из ивового леса" является превосходным образцом выбранной формы. Россетти управляет своим содержанием так, что оно рассказывает
