Задумавшись, я едва не опоздала на электричку. Спохватившись, прибежала в последний момент, села на свободное место у окна и усилием воли заставила себя не трогать блокнот с рисунком. Не то опять засмотрюсь, задумаюсь, пропущу свою станцию…
И, дабы заняться полезным делом, я достала телефон, вылезла в интернет и с интересом прочитала несколько научных статей об оборотнях. Научных – в смысле фольклорных. Мифологии разных стран кишмя кишели легендами о всевозможных «превращенцах», но их суть сводилась к одному: некто перекидывался в зверя (на первом месте – волк, на втором – медведь, на третьем – все остальные), по своему желанию или будучи проклятым и охотился (добычей на первом месте – люди, на втором – все остальные). Ничего нового.
Статьи закончились. Я сверилась с телефонным навигатором, обнаружила, что выхожу через одну остановку, и уставилась в окно. За оным проплывали, кутаясь в закатную дымку, длинные защитные полосы из старых тополей и пыльных кустарников. В редких просветах мелькали то клочья полей, то крыши дачных домов. И я снова подумала о теме статей – об оборотнях. И вспомнила слова душки-бармена. Они реально существуют – мы все по-своему оборотни. Все не те, кем кажемся.
Наконец объявили станцию Тихий берег, и я с удовольствием выбралась из душного вагона на свежий воздух. Здесь пыльная городская жара не плавила голову, путая мысли, не прижимала ленивой усталостью к земле. И ветер пах далёким дикотравьем. И в воздухе жужжали пчёлы и мухи, а не машинные моторы. И даже листья тополей шуршали иначе, чем в городе, – громче, свободнее, напевнее.
Я поправила сумку и, следуя указаниям председателя общества, перебралась через пути, прошла до конца платформы к «домику кассира» и мимо него, по тропе меж тополей к трассе. Где меня и поджидал Тимофей Лукич, дочерна загорелый, седовласый и седоусый. И несколько смущённый. А после дежурного показа моего журналистского удостоверения и привычного обмена любезностями я услышала взволнованное:
– Я уж думал, вы до нас никогда не доедете, – и председатель открыл переднюю дверь старого серого «мерса». – Дело-то такое, понимаете… Не всякий нам поверит.
– Не волнуйтесь, разберёмся, – флегматично улыбнулась я, садясь в машину.
И всю дорогу до дачного общества, краем уха слушая сплетни об оборотне, я думала о своём – о таинственной ведьме. На душе, несмотря на откровенно скучное дело «превращенца» и зловещие намеки Вовчика, было радостно и волнительно.
Да, на неизведанную территорию ступаю, да, не знаю, что меня ждёт… Но рискну. Ведь жизнь, по Никольскому, глупа без риска. И правда всё же победит. А о том, как жизнь пресна и скучна до невозможности, я думаю уже полгода точно. Хватит думать. Пора делать. И не упускать шанс. Не факт, что судьба предоставит ещё один.
Глава 3Цель магии – заставить ближнего
усомниться в реальности.
Амели Нотомб «Человек огня»
После ужина, вооружившись блокнотом и ручкой, я отправилась на прогулку по садовому обществу. Оказалось, двенадцатый час ночи – самое время для сбора необходимых сведений. Дачники, наконец забыв о грядках и парниках, жарили шашлыки, выпивали после бани и были чрезвычайно расположены к общению. Особенно на сакраментальную тему.
Чтобы я не заплутала в потемках, председатель выделил мне провожатого – одного из своих многочисленных внуков. Мальчишка, названный в честь деда, бойкий и вихрастый, двенадцати лет от роду, едва мы вышли за калитку, сразу раскритиковал мой «допотопный» подход к работе.
– Щас же девайсов дофига, – втолковывал он с напыщенным видом. – Даже ваши диктофоны и фотики – прошлый век! Один телефон с собой взяли – и всё! Хотя, конечно, – протянул с тяжким вздохом, явно копируя деда, – ваш сотик, уж простите, отстой.
Я, слушая его вполуха, только улыбалась да по сторонам поглядывала. Тлели летние сумерки, над домами густо стелился сизый банный дым, а воздух пропитывали запахи костра и жареного мяса. И почти с каждого двора слышался возбуждённый гвалт.
Обсуждали обитатели садового общества, само собой, одно и то же – оборотня. Писк сезона и гвоздь программы. Сегодня как раз полнолуние, и в каждом третьем дворе собрались тусить большой компанией всю ночь, чтобы лично отловить пушистого мерзавца и… Аминь.
Тимофей-младший всю дорогу с умным видом вещал про любимые девайсы с «офигенным звуком» и «крутыми подсветками», но я его не слушала – я находилась там, среди дачников, невидимым и очень заинтересованным слушателем. И только и строчила в блокноте, замирая у очередной ограды.
«У нас на Огуречной он все грядки вытоптал, скотина, на пяти участках, прям вот подряд!..»
«А у нас на Рябиновой ни разу не был…»
«А на Помидорную заходил, Петровна сама видала!..»
«А на Виноградной, у Макаровых, которые в синем доме, на стене такое написал, гадёныш!..»
Сплетни – самый лёгкий источник информации всех времён и народов, да. На правах рекламы.
За час с копейкой мы обошли всё общество. Стемнело, и на ухоженных аллеях зажглись яркие фонари. Остановившись под одним, я бегло просмотрела записи и перебила пацана, который пошёл со своими девайсами уже на пятый или шестой заход.
– Скажи-ка, парень, с телефоном ты как быстро проведёшь опрос местного населения, а?
– Э-э-э… Ну-у-у… – запнулся мой провожатый.
– Мы сейчас на какой улице находимся? – я перелистнула исписанное и открыла чистую страницу.
– На Помидорной, – послушно ответил Тимофей.
– А Петровну отсюда знаешь?
– Вот этот вот дом, – он показал на кирпичную одноэтажку рядом с нами, утопающую в разноцветных люпинах.
– А где находится Виноградная? – я начала чертить в блокноте план.
– А вам зачем? – заинтересовался мальчишка.
– Ответь на вопросы, и я с первого раза угадаю, где этой ночью появится оборотень, – я подмигнула. – Лады?
– Ну окей, – он недоверчиво кивнул. – Вот там Виноградная, слева от нас и Помидорной.
Через десять минут, внимательно изучая план нападений «превращенца», я пришла к двум выводам.
Первое: он ходил окраинами, чтобы легче было драпать. Истоптал две крайние аллеи, левая из которых упиралась огородами в дикое поле с травой-по-пояс, а правая – в лесок. Плюс пошуршал рядом с первым и последним участками на каждой садовой аллее, которые, опять же, кончались полем или леском.
Второе: «оборотень» был не один. Их двое или трое. Один ходил исключительно по крайним улицам и всегда по клубнику. Второй огородами вообще не интересовался, лишь пугал из бани или с качелей. И кто-то – или из этих двоих, или всё же третий – написал популярное матерное слово на стене дома учительницы русского языка и литературы, причём с ошибкой в окончании, что её крайне возмутило.