полного достоинства и знающего всех во дворе. А все знали его, и если он с прогулки хотел домой – ему любой открывал двери и звонили нам:
– Ваш красавец идет домой.
Тишка дожидался, пока мы откроем, самостоятельно вытирал лапы на коврике и, смотря в глаза, делал «ГАВ» – мол, че смотришь, ванну открывай, мой лапы, – милостиво нежился в тепленькой водичке.
А еще Маргарита Сергеевна работала в болгарской столовой через дорогу. И очень часто говорила, что и когда привезут в кулинарию. Ведь данная столовая была одной из лучших для иностранных строителей, которые строили первые дома в нашем районе.
– Лариса, маме скажи, что бананы привезли, и прибегай очередь занимай, денег я дам.
И понеслись мы с Тишкой в кулинарию. А там уже змеится орущая толпа «Вас тут не стояло», «вас тута не было», «куда прешь». Тишке совсем не понравилось такое столпотворение, и этот хитрюга стал делать такой финт ушами, видя, что впереди кто-то есть, кидался под ноги, а когда человек типа на него наступал – он визжал как резаный и меня пропускали вперед. Я сначала думала ему действительно больно и, схватив его на руки начала осматривать лапы. Но снежная белизна лап не была ничем нарушена. Второй, седьмой, десятый раз он и вовсе начал сгибать лапу и облизывать ее на весу.
И вот я уже первая в очереди:
– 10 КГ БАНАНОВ! – выпалила я как на духу и, получив в руки офигительно тяжелую авоську с желтыми СПЕЛЫМИ бананами, понеслась домой. Тишка подозрительно обнюхивал ее содержимое и быстро-быстро шевелил лапками.
А дома я сама с упоением схрумкала штуки 4 за раз и положила в миску Тишки пару кружочков. Он понюхал и…
Такого показательного «БУЭ» я выворачиванием языка наружу и содрогания всего тела при этом, я не видела больше ни у кого.
Глава 16. Пожар + мороженое х 4
А еще вся наша семья безумно любит мороженое. Пломбир, в вафельных стаканчиках. Такое сливочное и приятно расползающееся на языке – крем-брюле, шоколадное. Не такое уж было его и разнообразие в те года, но, когда оно появлялось в городе зимой – у нас обычно на балконе всегда стоял ящик, в котором вмещалось по 60 штук этих прелестей.
Я увидела мороженное в продаже в кулинарии, хапнула на свои карманные деньги ящик шоколадного. Не прошло и полчаса, прибегает Вано и затаскивает с Маргаритой Сергеевной еще ящик – пломбира. Нашему дитячьему счастью не было предела! Целых 120 штук счастья!
Мама приволокла еще ящик – крем-брюле. Папа – плодово-ягодное. Люди, вы не представляете себе восторг малышни – иметь на балконе 240 штук и неограниченный доступ к нему, пока отсутствуют родители. Счастье длилось не долго – меня вырубило первой.
Ангина. Ээээ, все что угодно – но для меня главное, чтобы отсутствовала высокая температура. Я после той шуги стала на нее очень резко реагировать – я просто теряю сознание. И тут «почти» шуга, только очень вкусная и сладкая. И градусник зашкалил в районе 40 С… Следом – брат, но тот, пакость, бегал как оглашенный, как будто ему электровеник прикрутили. Остались мы с ним дома на больничном – одни. Но ведь Тишкины походы на улицу делать свои дела – никто не отменял. Поэтому я по два раза в день выходила на крыльцо с ним и, пошатываясь, дожидалась пока он выссытся, а далее еле передвигая ноги, заползала в квартиру.
А брателло резвился, он еще и друга позвал в гости, такого же болящего. И эти два черта, пока я выгуливала Тихона, нашли у папы спички и мой керосин авиационный, которым мне было велено полоскать горло в отсутствии мамы и добавили еще спирта из мелкого пузырька. Решили посмотреть, как будет эпично гореть пролитый по линолеуму керосин от брошенной в этот ручеек спички.
Полыхнуло так, что они выскочили как оголтелые из квартиры, придавив спинами дверь, офигенно таращились друг на друга в подъезде, не зная, что делать. А дома уже бушевал огонь – в топку огня пошли легкие шторы на эркере, следом огонь перекинулся на плед кресла, стоящего там же и далее подпалились оранжевые портьеры. Запах гари меня настиг на втором этаже, и я взлетела ласточкой на третий, откинула этих засранцев от двери и попала в огненную стихию.
Маргарита Сергеевна, учуяв запах из своей квартиры, ворвалась следом и, не раздумывая, ринулась в ванную. Я на кухню и обе вернулись с жидкостями – она с тазиком с замоченным бельем, я с 8-ми литровой кастрюлей с супом. И понеслись обе фуриями в зал.
Предупреждаю на будущее – пожар супом – не тушите, пипец как после него склизко на полах, а на замоченном белье еще и катишься не понятно куда. Но в два захода тяжеленые портьеры были сдернуты в бельево-супную гадость и затоптаны ногами совместными усилиями. А потом целых 5 часов мы вдвоем все это вымывали с пола.
Горелое. Вонюче. Клейко. Мыльное. Нечто.
А брата я еще отпиздила до прихода родителей – что бы было неповадно, и вываляла его в сгоревших этих мокрых тряпках. Больше в доме никогда поджогов не было.
Глава 17. Я ворую
Так как мои карманные деньги ушли на ящик мороженого, их откуда-то надо было брать. Ну а что самое простое? Конечно! Взять их из кошелька мамы. И она очень долгое время не замечала нескольких пропаж. Но когда я на очень крупную сумму на угощала полдвора, и они рассказали своим родителям кто такой щедрый, мне пришлось худо.
Уж не знаю, откуда папа взял этот анахронизм – колоду для рубки мяса, но ее вид посреди комнаты меня реально напугал. Как, впрочем, и как сам отец, который перекидывал топор из руки в руку с такой легкостью, что невольно думалось – он всю жизнь этим и занимался что ли. Отец начал спокойно:
– Ты знаешь, что ты вообще-то казачка. И род твой происходит из станицы Александрийской Ставропольского края. Так вот, запомни это. И запомни так же, что в казачестве за любой проступок есть наказание. Иногда оно бывает просто внушением старшего по роду, иногда порицанием. А бывает и физическим наказанием.
Папа исподлобья посмотрел на меня.
– У нас очень трепетно относятся к традициям. Слышала такую присказку «Ноги мыть и воду пить?» Это о нас, о казаках. Жена приходила в дом мужа и была самым младшим членом рода
