замашками будущего бабника» постоянно там поселились. Сначала он просто сидел там весь сон час, потом прикладывался полежать, а в последствие, как уставал, он самостоятельно посреди игры выдвигал свою «постель», нырял туда и «пофиг веники в мороз» ему были, хоть вся группа ему ори в ухо, пока не проснется, вытащить его из шкафа было невозможно.
А может он в прошлой жизни был котом?
Глава 14. Я прилипла и Наташка
Ура! Отцу дали наконец-то квартиру, да еще и какую – отдельную однокомнатную! Больше никаких соседей, которые будут делать нам с Ванькой замечания. Дюймовочка не пристанет со своими нравоучениями, и прекратятся, наконец, эти – «до-ре-ми-фа-соль-ля-сиииии» часами. Хотя… я буду жалеть, что не попросила маму оплатить уроки музыки – слух у меня идеальный…
Под конец проживания и в день, когда мы уже собирали вещи, я улучила момент и проскользнула в их неожиданно раскрытую комнату Соседей и, на слух, минут за 30 смогла подобрать на фортепиано «К Элизе». Я много раз слышала, как Дюймовочка вечерами, после всех учеников играла эту красоту каждый день. Я каждый чарующий звук запомнила, но они всегда закрывали доступ к инструменту, а тут напоследок такой «подарок».
– Похвально, похвально! А почему раньше не захотела – я бы даже скидку хорошую сделала – у тебя получается очень хорошо, – Дюймовочка стояла, облокотившись на косяк двери и было видно, что стоит она давно. С мороза у нее всегда краснели щеки – а тут они были уже обычного цвета.
Какая такая скидка? У нас по первому времени на Севере вообще с деньгами швах был – все уходило на одежку. На Кавказе-то меховые вещи не нужны – а тут всем и разом пришлось покупать. Я набралась как-то смелости и задала маме вопрос, а нельзя ли мне музыкой заниматься, знаете, что мама мне ответила:
– Да «пошлаты» (кто это такой, в конце концов?), без тебя тошно, бьешься тут как рыба об лед, чтобы одеть-обуть Вас с Ванькой. А ты, бля, музыкой еще заниматься хочешь! Тля ты интеллигентная, одна в семье жрешь ножом и вилкой, еще и музыку тебе подавай! Иди ты в жопу!
Да, я в 3-4 года уж не знаю от чего, потребовала себе к вилке – нож, свой. Я орала тогда, выла, истерила, наверное, один единственный раз в жизни. Я ХОТЕЛА ЕСТЬ С ВИЛКОЙ И НОЖОМ – своим, а не кухонным ножом обычным, кинутым мне на стол, лишь бы отвязалась.
А тут музыка. Я попрощалась с ней, сказала, что спрошу снова у мамы и на этом я больше своих соседей никогда и не видела.
Я больше всех желала наконец-то уехать подальше от Педофила. Вся квартира, которую нам давали – принадлежала нам полностью, никаких соседей больше не предвиделось. На что мама радовалась больше всего.
Переезжали мы под Новый год, и пока грузчики таскали наши вещи в темноте на 3-й этаж, я вышла на улицу. Снежинки тихо падали и на улице было очень тихо, качели во дворе были не высокие, и не было там «солнышек», что меня несказанно обрадовало. Уж не знаю, что пришло в мою голову, я, повернув голову, лизнула железные качели.
– Привет, а тебя как зовут? – неизвестно как очутившаяся рядом девчушка, спросила мое имя именно тогда, когда я прилипала к металлу.
– Маиса (Лариса).
– Как? Лариса? А меня Наташа.
Тут я шумно вздохнула, так как поняла, что язык не отдирается, и я не знаю, что делать в данной ситуации. Позвать родителей на помощь? Но как? Я ведь даже не знаю, в какой квартире мы будем жить. Попросить эту девочку? Дык я даже сказать внятно ничего не могу! Это писец!
– А что ты тут делаешь? – Наташка внимательно рассматривала мой намертво прилипший язык, который я периодически дергала.
– м..мммммм… неее идно (а что не видно)? – звуки были даже для меня не понятны, а уж как она понимала – ваще не представляю.
– Подожди, я сейчас приду! – и вприпрыжку убежала куда-то за мою спину.
Ждать в такой ситуации оказалось тяжко. Мелькали всякие картинки, как я тут помираю, и ни одна живая душа не знает, что я тут. Что, цепляясь за качели белыми суставчатыми пальцами, висит мой скелет с прилипшим языком, что меня вообще никто не ищет.
– Аааааааааа! – это я заорала благим матом и дернулась – аичо! Наташка, идиотка, ливанула из ковшика горячей водой мне на лицо, а я дернула и оторвала язык, оставив смачный кусок на качеле.
– Ду…ааа! (дура) – плюясь от воды, от солоноватого привкуса крови во рту, от нелепости ситуации и от своей глупости, я даже и не подумала, что обижаю человека, который меня фактически спас.
Ведь это именно она стала моей лучшей подругой на 20 лет во дворе и не только. И это именно ее в дальнейшем, я очень жестко исключила из своей жизни.
Глава 15. Тишка с бананами
Маргарита Сергеевна – милая интеллигентная старушка от нас справа. Таких, наверное, представляют все дети, когда носом чуют запах пирожков. Сухонькая, подтянутая, аккуратно убеленная сединами, и такая родная. Зэчка.
Откуда такая убежденность? Так она и рассказала, что сидела с моей бабушкой в Архангельской области в колонии-поселении. Я сначала не могла поверить – как? Как так могло быть, Сибирь большая, домов много и именно она наша соседка. Но, оказывается, бывают такие «неслучайности». Отбывали они с Ксеней в одном бараке, а потом их обоих по (вот не буду врать, как правильно называлось сие действие – когда больший срок заменяют на более опасные работы – но меньше по времени) какой-то причине отослали быть сестрами милосердия в лепрозорий.
Она действительно заменила мне Ксеню. Это она научила меня вязать крючком, готовить простейшие супы, даже хворост жарить. И она же привила любовь к животным. Маргарита Сергеевна очень любила мальтийских болонок и одного пся из помета подарила мне.
Ох, и не было моей радости конца! И понеслась череда – убрала – нассал – убрала – насрал. Не всегда эта мелочь успевала добегать до двери и попроситься гулять, но зато потом так смешно строил виноватую моську.
И имя сему чуду было – Тишка. Вот как сыт – так делает это втихомолку, а как сделает дело – разлается, типа убери! – за что и регулярно получал ссаной тряпкой по наглой морде. Но в дальнейшем вырос в красивого белоснежного пса,
