корпуса интерната, её украшают шариками, мишурой, Лёша приносит и подключает гирлянду. Рудольф и Жорка держат лестницу, а Золушка надевает на верхушку ёлки звезду — под восторженные вопли. Под руками путаются младшие, которых Юлька ещё не знает так хорошо, как ровесников, но догадывается: и на этой мелюзге есть какие-то тайные отметки.
Юльке кажется, что она видит ясновидящих. Телекинетики и пирокинетики не так заметны — больше похожи на обычных детей. На ясновидящих ей мерещится невидимое клеймо — и взгляды у них взрослые.
Видеть больше и дальше, чем тебе положено, не такая уж большая радость.
С младшими Юлька, пожалуй, поговорила бы. Но она новенькая, дети дичатся. Привыкнут, решает она — и оставляет их в покое. В конце концов, она же здесь надолго, правда?
И всё равно больше всего Юльке хочется, чтобы этот дар пропал. Просто растворился, рассеялся от медитаций и аутотренинга. Стать обычной. Жить нормально.
И почти до самого Нового года ей кажется, что это возможно.
В самый канун праздника Юлька ложится спать совершенно спокойная, думая о каких-то бессвязных, но приятных вещах. Легко засыпает — и её подбрасывает на кровати среди ночи, она вскакивает, задыхаясь: прожектор, прожектор!
К Юльке кидается перепуганная Золушка, тормошит, Юлька почти не чувствует прикосновений. Её трясёт, ослепительный свет внутри головы яростно ярок.
— Там уже яма! — истерически кричит она и давится рыданиями. — Яма! Душат шарфом, долго! Она долго не задыхается! Снег!
Вспыхивает свет.
О зубы стукается стакан, вода выплёскивается, Юльку трясёт и колотит, она не видит тех, кто её держит, она видит только могилу, песок, смешанный со снегом, рвётся из рук…
И тут тёплые ладони Зои берут её голову, поворачивают лицо, держат нежно и крепко — ужас уходит, вытекает грязной водой.
Юлька падает Зое на грудь.
Зоя гладит её по волосам. Ясность разума потихоньку возвращается. Юлька жадно пьёт, поднимает на Зою глаза:
— Я видела, как убивают Майку. Её в машине душили шарфом, потом понесли тело в лес, а там уже яма выкопана.
— Золушка, — говорит Зоя, — проверь Майю.
— Нет её в комнате, — испуганно говорит Жека. — Я уже проверила.
— Я её во дворе встретил, когда выходил Маркизика позвать, — говорит Жорка. — Она сказала, что хочет воздухом подышать. Уже довольно поздно было.
— Так, — говорит Зоя. — Юля, одевайся, едешь со мной. Мне надо позвонить.
— Ванечке? — спрашивает Рудольф.
— Да, — отвечает Зоя. — Юля, скажи, пожалуйста: ты можешь оценить погоду и степень освещённости в сцене, которую видела?
— Солнце, — говорит Юлька. Она пытается сообразить, что надевать сперва, свитер или джинсы. Чувствует себя оглушённой. — Яркое солнце. Снег блестит.
Зоя снова гладит её по голове. Её прикосновение делает мысли яснее.
— Очень хорошо, Юлечка. Значит, у нас есть время по крайней мере до утра. Ребята, не паникуйте. Дайте Юле одеться, мы выезжаем через десять минут.
Уходит. Юлька торопливо одевается, забыв, что в комнате и парни тоже. И они забыли, у них не те лица, какие должны бы быть в комнате, где одевается девчонка.
— Не бойся, — говорит Рудольф. — Ванечка меня спас, Майку тоже спасёт. Он тоже из наших.
Рудольф успокаивает Юльку совсем. Приходит необычное, небывалое чувство: она не одна. Вместе можно как-то отвести беду.
Юлька надевает куртку, Золушка суёт ей шапочку, Жека — шарф:
— Мороз, надень.
— А можно я тоже поеду? — спрашивает Жорка.
— Наверное, нет, — говорит Юлька. — Контроль ведь, знаешь… может отказать в важный момент.
Жорка грустно и понимающе кивает. Юлька ещё успевает поймать себя на мысли, что не считает его больше бараном.
Хоть он и баран. Дуралей. И легкомысленный.
Но он свой.
Рудольф прощается взглядом — это как пожелание удачи.
Юлька сбегает со ступенек. Выскакивает из тепла в ледяную ночь. Луна — как белая дыра в чёрном ничто. Холодный дынный запах зимы кажется зловещим. Но, как ни странно, успокаивает запах бензина, автомобиля, будущих быстрых действий.
— Садись, Юлечка, — говорит Зоя, открывая дверцу. — Пристегни ремень. Молодец.
Машину она водит профессионально и лихо, ловко минуя выбоины на разбитой загородной трассе. Асфальт колко сияет в свете фар, как осыпанный мелкой крошкой битого стекла, и Юльке кажется, что от громадной полной луны ночь слишком светлая. До неестественности.
И рандеву случается у пригородной заправки. В сумраке Юлька не замечает припаркованный у обочины тёмный автомобиль с выключенными фарами, а человека рядом с ним, она может поклясться, только что просто не было. Он внезапно собирается из ночных теней, сгущается из воздуха, не иначе.
Бросает сигарету. Улыбается: рад видеть Зою.
Юлька тут же понимает, почему он — Ванечка: наверное, взрослый мужик, а выглядит, как пацан. Маленького ростика, белобрысый, глаза круглые — лицо совсем детское. В джинсах и косухе, без шапки, будто и не стоит хрустящий мороз.
— Привет, Юля, — говорит он. — Мы с тобой знакомы, но мельком, представиться друг другу не было времени. Давай знакомиться в натуре.
И протягивает ей руку. С умыслом.
Юлька пожимает руку — и проваливается в поток информации, едва успев вдохнуть побольше воздуха. Мгновенно понимает: во-первых, Ванечка — мент, настоящий полицай, опер, «Улицы разбитых фонарей», обалдеть. Во-вторых, чародей из первого выпуска этого самого интерната, старый товарищ Зои и её одноклассник. В-третьих, у него есть возможности и связи: он кратко и чётко показывает, будто кусок фильма, как его группа зафиксировала и вела машину, на которой везли убивать Рудольфа, как он каким-то образом ухитрился разбудить Рудольфа, который спал в багажнике автомобиля под наркотой, как машина врезалась в осветительную мачту… Юлька видит, как машину сожгли вместе с трупом водителя, подкинув в багажник невостребованный родными труп подростка-наркомана, — дали возможность Рудольфу исчезнуть.
Но Ванечка не раскрывается нараспашку, как Рудольф: он показывает то, что хочет, и так, как хочет. Профи. Наверное, Зоя ему рассказала, что Юлька дружит с Рудольфом.
— А вы видели? — спрашивает Юлька, когда Ванечка отпускает её руку. — Что я знаю, вы видели?
— Отчасти, — говорит Ванечка. — Вы с Майей не слишком близкие приятельницы, определённости маловато, поэтому нам придётся поработать. Будем искать следы.
— Как искать? — удивляется Юлька.
Ванечка улыбается. У него щель между передними зубами и ямочки на щеках.
— Я буду полицейский пёс, — говорит он. — Буду искать след. А ты попробуешь меня направить. Для начала будем вспоминать твоё озарение.
Юлька передёргивается, качает головой.
— Так не пойдёт, коллега, — говорит Ванечка. — Бояться не надо. Страшно уже было, всё, что могло сделать больно, уже было. Осталась только чистая информация. Попробуем её спокойно вытащить и разложить. И рассмотреть. Как кадры из фильма.
Такой подход Юльке в голову не
