— старалась изобразить я радость, так как эмоции у меня отсутствовали. — Несколько месяцев назад ко мне пришёл даже сам Какаши Хатаке!
— Ум-м, а тебе повезло! Копирующий ниндзя — один из самых сильных шиноби деревни!
— Он дал мне рекомендации по тренировкам и развитию тайдзюцу, — добавила я, умолчав, что выпросила у него также и объяснение, как делается теневое клонирование. Хатаке посмотрел тогда на меня очень пристально, и мне пришлось оправдываться тем, что я услышала это от другого сенсея, что обещал меня научить этому, так как у меня огромный резерв чакры. Хатаке помялся, но выпросить у меня удалось — хоть и вкратце, но он рассказал мне, как эта техника создаётся.
С тех пор прошло уже немало времени, а создать теневых клонов у меня пока что так и не получилось.
— Ты ведь уже скоро поступаешь в Академию? — смотрел он на меня сверху вниз.
— Да, через полмесяца поступление. Я хочу попасть в самый лучший класс! — наигранно воскликнула я в детской манере.
— Замечательный настрой! Тебе, кстати, сколько лет?
— Семь!
— Да ты малышка.
— Нет, я не такая, я взрослая, воть! — я сложила руки на груди и надула губы, намеренно изображая возмущение.
— Ахаха, — чутка рассмеялся шиноби. — Ты всё схватываешь на лету. Я уверен, ты будешь очень талантливой куноичи. Мне уже пора идти, так что держи на прощание — считай это подарком.
Парень вытащил из стандартного подсумка ниндзя три куная и протянул мне.
— Вау! — выразила я удивление. — Это же кунаи? Мне? Да? Кунаи? Мне?! Спасибо-о-о!
— Да, чтобы ты смогла потренироваться ещё, к моменту поступления. Только будь осторожнее, никого не порань, — улыбнулся он напоследок и исчез в облачке шуншина.
Фальшивая улыбка, которую я держала весь разговор, слезла с лица в ту же секунду, и я, понадёжней спрятав кунаи, направилась на окраину деревни к приюту. Эта тренировка меня утомила, и я даже не знала, что мне было сложней: пытаться контролировать столь большой резерв чакры, что будто назло не поддавался, или же изображать из себя маленькую весёлую девочку, не имея при этом ни грамма эмоций?
Добравшись быстро до детского дома, я тихо запрыгнула на второй этаж в открытое окно, из которого ранее и ушла.
Сняв уличную обувь, я спрятала кунаи и направилась умываться. Этот год был одним из самых долгих в моей жизни — каждый день тянулся так, будто вместо времени была резина. Не зря говорят, что в детстве годы кажутся дольше, а после двадцати лет мчатся так, что и не заметишь.
Вернувшись в свою комнату, я открыла ящик и начала копаться в книгах, которые выпрашивала у смотрителей приюта. Мне было интересно всё — от романов до учебников по истории. Я читала, чтобы просто занять время, но чаще всего, чтобы иметь хоть какой-то повод отказать детям с предложением поиграть. Меня и так особо недолюбливали, зная, что в отличие от всех остальных, у меня отдельная комната, так ещё и нежелание тратить время на игры ухудшило и без того шаткую репутацию. Из-за того, что я постоянно что-то изучала, меня все стали обзывать книжным червём, и через пару месяцев уже ни один ребёнок не звал меня веселиться. А это как раз то, что и было мне нужно. Тренировки и чтение были в приоритете, и у меня всегда находилось алиби, где я была — читала книгу в своей комнате. И всё. Никаких вопросов. Идеальная репутация зубрилы. Даже смотрителям нравилось, что я такая спокойная и не доставляю проблем.
Взяв подаренную книгу по контролю чакры, я уже легла на кровать, как неожиданно кто-то тихо постучал в дверь. Я тут же глянула на часы, с мыслью о том, что опоздала на ужин, но обнаружила, что сейчас только полшестого.
— Ариза-тян, ты тут? — послышался чутка волнительный голос воспитателя за дверью.
— Да, — ответив, я поспешно открыла дверь и пустила миловидную девушку лет тридцати на порог. Она внимательно, даже как-то грустно, посмотрела на меня глубокими карими глазами и произнесла то, чего я совсем не ожидала:
— Нам пора прощаться, Ариза-тян, сегодня ты переезжаешь, — с ноткой меланхолии в голосе заявила она.
— Переезжаю?
— Да, в общежитие, тебя уже ждут внизу.
— А… я думала, тут буду… — протянула я, часто моргая.
— Все, кто будет поступать на шиноби, переезжают в общежитие, что недалеко от Академии. Так положено, — мягко улыбнулась она и присела, чтобы я не запрокидывала голову, когда общаюсь. — Мы гордимся каждым воспитанником, что стал шиноби, у нас таких немного. И я уверена, твои родители бы тоже гордились тобой, — с горечью неизбежного расставания проговорила она и приложила руку к моей груди, туда, где находился фиолетовый кулон, подаренный родителями. Это всё, что у меня осталось от них, и его нужно беречь.
В прошлой жизни всё, что мне и бабушке оставили родители перед тем, как распрощаться и навсегда уехать — это ничего. Кажется, в этот раз мне попались более любящие родители, хоть я и вновь осталась без них.
— Спасибо вам…
— Стань замечательной куноичи, ты это сможешь, Ариза-чан.
— Обязательно.
Принявшись быстро собирать вещи, я через двадцать минут оказалась с шестью огромными пакетами — там были и подаренные Минато книги, свитки, одежда, канцелярские принадлежности и средства личной гигиены. Я хотела забрать с собой всё, так как неизвестно, с кем я буду жить и будет ли мне на что существовать вообще.
Я сонно зевнула, в последний раз окинув взглядом комнату, в которой провела первые полтора года в этом мире, и вышла. Спускаясь по лестнице вниз, я пришла к выводу, что это даже к лучшему, что Пожиратели лишили меня всех эмоций и чувств. Ведь наверняка бы я за это время привязалась к кому-то, подружилась так, что эта разлука бы разбила мне сердце. Я бы вновь чувствовала себя одиноко в этом неведомом мире, в котором нет ни одного человека, кому я по настоящему нужна. Мне было бы сложнее тренироваться, чувствуя каждый день убивающее одиночество и бескрайнюю тоску по близким людям и друзьям. В какое тело меня не засунь, я всё равно остаюсь весёлым экстравертом, которому нужны друзья и близкие, чтобы ощущать себя хорошо.
Сейчас у меня нет ни боли, ни тоски, ни радости. Всё серо и тускло. И,
