ним в гости в назначенное время каждую неделю.
Однако её фотографии не наблюдалось нигде.
Конечно, я не могла не поинтересоваться, почему Густаво расстался с женой.
— Она очень, очень серьёзная женщина, — он сделал постное лицо. — Мы разные и не понимаем друг друга. Мне нужна русская женщина, такая, как ты, забавная и женственная… Русские женщины знают, как сделать мужчину счастливым.
— Ты не чувствуешь себя счастливым? — удивилась я.
— Нет, — погрустнел он ещё больше. — Да, у меня есть всё. Но я не счастлив.
И всё-таки (любопытство — порок!) мне очень хотелось увидеть эту серьёзную самодостаточную женщину, и я попросила Густаво показать их семейный альбом. Он не хотел его показывать. Я поняла это по тому виду, с каким он произнес I don’t know were is…
Он знал. И я выжидающе смотрела на него, пока он не извлёк откуда-то сверху изрядно запылившийся альбом.
— Это наше свадебное путешествие по Франции, — начал Густаво нехотя перелистывать страницы. Вопреки моим ожиданиям Анна оказалась довольно привлекательной особой, итальянкой, о чём я и сказала Густаво.
— Да, — не стал он спорить. — Первые годы мы были счастливы.
И перевернув последнюю страницу, заговорщицким тоном пообещал показать что-то особенное.
Мы поднялись на четвёртый этаж, служивший одновременно чердаком и спальней.
— Ложись, — весело командовал Густаво, показывая взглядом на кровать.
— Что? — не поняла я.
— Я не имею в виду… — засмеялся Густаво. — Посмотри наверх.
Я посмотрела наверх и, на секунду замерев от восхищения, легла на кровать. Густаво примостился рядом. Мы лежали обнявшись, как дети и смотрели на спелые звёзды сквозь прозрачный круглый люк из стекла в крыше, и это было безумно красиво.
Не знаю, какая связь между звёздами и Россией, но почему-то я думала о ней, и о том, что не хотела бы остаться в Европе навсегда. Чинная, глянцевая, как огромный супермаркет накануне Нового года, нафталинная, средневековая, уверенная, модная, мне нравится в ней бывать, как ребёнку в магазине игрушек. Но жить… Жить я хотела в России.
Назад в гостиницу мы ехали молча, и по выражению лица Густаво я поняла, что мыслями он унёсся на семь лет назад, во Францию. Да, согласна, это было довольно бездарно, а любовь — наивысшее искусство, но главным героем романа суждено было стать другому мужчине…
Почему-то больше всего Эмму заинтересовало, на каком языке мы общались с Густаво. А узнав, что я довольно прилично знаю не только английский, но и французский, а также польский, оживилась ещё больше…
Почему-то я до сих пор не рассказала об Эмме, хотя если бы она осталась в Москве, этой книги не было бы вообще.
В Москве она училась, там и вышла замуж. Вообще традиционная биография в духе «родился, учился, женился» — это, конечно, не об Эмме. У неё всё иначе, вернее, изящнее и ярче.
Нет, она не производит впечатление этакой хрупкой особы не от мира сего. Отнюдь. Мягкость в ней тоже есть, но не видна. Как моллюск в раковине.
Точнее, как жемчужина. Редкая розовая, а может быть, чёрная жемчужина.
Ассоциация с драгоценными камнями не случайно. Эмма была директором ювелирного магазина.
Вообще о себе она рассказывала мало. Упомянула только, что муж, тоже деловой человек, сначала радовался вместе с ней её успехам, а потом вдруг начал ревновать к работе. Так незаметно отношения докатились до развода, который Эмма, конечно, восприняла как возможность перевернуть ещё одну страницу своей жизни, ведь если долго сплошная проза, значит, по теории вероятности, скоро будет иллюстрация. А если нет, Книга Жизни тем и хороша, что можно самим рисовать иллюстрации к своей судьбе. И Эмма решила: хватит искать счастья в Москве, надо возвращаться в свой город и украшать его собой и своими делами. С приездом статной рыжеволосой красавицы с точёными губами и носом и чуть раскосыми зелёными глазами, он, семисотлетний старец, и правда, как-то по-иному молодецки засверкал, точно хотел доказать вернувшейся москвичке, что ничуть он не хуже, а может, и лучше белокаменной, многоэтажной, грохочущей своим суетливым метро.
Вечером позвонила Эмма и с ходу обрадовала:
— Я нашла тебе работу.
— Какую? — заинтересовалась я.
— Искать мужа, — огорошила Эмма.
— Где???
— Об этом не беспокойся. Я предлагаю тебе работать переводчицей в моем брачном агентстве для vip — персон.
— А-а… И кого я буду переводить?
— Саму себя.
— Это как? — удивилась я.
— Понимаешь, больше всего мужчины платят за общение в чате с видеокамерой. Сама понимаешь, если девушка общается через переводчика, то с ней больше мороки. Поэтому мне выгоднее, когда переводчик является клиентом агентства.
— А если мне не будут писать?
— Будут, — со знанием дела заверила Эмма. — К тому же, я оплачу тебе фотосессию у лучшего фотографа города, а ты возьми тот костюм, в котором ты была сегодня, и парочку вечерних платьев…
14.
График у лучшего фотографа города Марии Говорухиной был расписан на неделю вперёд. И за эти дни со мной приключились две неприятности — одна из них — фурункул под глазом. Вдобавок по глупости я пыталась прижечь противный нарыв спиртом и теперь огромный, фиолетовый, с корочкой, он отнюдь не украшал моё заплаканное лицо. Почему, вы спросите, заплаканное?
О, на это тоже была веская причина. Чуть выше я уже упомянула, что неприятности было две… Так вот…
Если бы я была президентом, первое, что бы я сделала, это запретила социальные сети и вообще приняла все меры по борьбе с Интернет- зависимостью. Предвижу, вы скажете, есть куда более важные дела насущные и опять- таки есть зависимости гораздо посерьезнее: алкоголизм и наркомания.
Но зайдите-ка на страницу в социальных сетях своего бывшего или бывшей, и, возможно, вы измените своё мнение раньше, чем вернётесь из мира виртуального в мир реальный.
Да-да, я зашла на страницу бывшего, и, вы только вообразите: тот самый зануда, который ставил симметрично мои тапки, отороченные мехом, и как-то даже навёл порядок в моей косметичке — счастливейший папаша с огромной коляской, из которой выглядывала голубоглазая плаксивая двойня. Словом, я была очень зла. Нет, злость была сначала, а потом слёзы потекли сами и, как говорится, рекой. И унять их не было никакой возможности. Так продолжалось три дня. Я даже на улицу старалась не выходить, чтобы не расклеиться невзначай где-нибудь в людном месте. И в то же время было стыдно: мало ли на свете зануд? Нет, мне нужен мужчина иной…
В общем, если бы не фурункул, я была бы очень даже рада предстоящей фотосессии, которая (я была уверена в этом!) выведет меня из
