что угодно, лишь бы отвлечь внимание от себя.
— Подойди сюда, и я покажу, где все находится.
Я выдыхаю.
Слава богу, он не делает всё еще более неловким.
После короткого осмотра инструментов, мы приступаем к работе. Я сосредотачиваюсь на сборке. Он задает вопросы, желая освоить сам процесс. Мы говорим о наших работах и друзьях, участвуя в приятном разговоре.
Через несколько часов разбора двигателя, мы делаем перерыв. Джона достает воду в бутылке для меня из мини-холодильника. Его алмазное напыление с хромовым покрытием соответствует мебели. Это, без сомнения, самый модный гараж, в котором я когда-либо была.
Я пытаюсь открутить крышку бутылки.
— Поправь меня, если я не права. Ты качался каждый день, позволяя своим друзьям надирать тебе задницу, и принимая любой бой, все для того, чтобы получить большой уродливый пояс? — я пытаюсь обобщить «101 урок об Международной лиге боевых искусств», который Джона дал мне.
Его глаза широко открываются, и у него отвисает челюсть.
— Они не надирают мне задницу.
Смеясь над его отрицанием, я все еще пытаюсь открутить крышку от бутылки.
Он показывает жестом, чтобы я дала ему свою воду.
— Позволь мне.
Открутив с легкостью неподатливую крышку, он протягивает бутылку обратно.
— Я расшатала ее для тебя.
Я делаю большой глоток, надеясь, что прохладная вода успокоит мой колотящийся пульс.
— Конечно.
— Ладно, но пояс действительно ужасен. Что ты делаешь с ним после того, как получаешь его? Ты… я не знаю, носишь его с собой на ужин или гуляешь в нем вокруг дома? Ты, вроде как, модель для афиш и билбордов? — судя по бледно-розовой окраске лица Джоны, держу пари, что его часто дразнят на этот счет.
— Скажем, черно-белая афиша тебя и твоего пояса на песочном пляже, для, возможно, рекламы протеинового коктейля? — я закусываю губу между зубами, чтобы скрыть улыбку, и с увлечением наблюдаю за стеснительным Джоной. Он быстро оправляется и щурится на меня. Я бы побеспокоилась, что обидела его, если бы не веселье, которое освещает его лицо.
— Ха, ха, ха. Очень смешно. — Он растягивает слова.
— Что? Ты же модель? — дразню я, показывая лучшее выражение лица Дерека Зуландера (прим. ред. персонаж фильма «Образцовый самец», роль которого сыграл Бен Стиллер)
Выдохнув, он запускает руку в волосы и опускает подбородок. Его глаза встречаются с моими.
— Да. У меня есть спонсоры, у которых я подрабатываю моделью. Счастлива?
Я все еще улыбаюсь.
— Думаешь, это смешно, а?
— О, да. Не пойми меня неправильно. Я смеюсь не над модельным бизнесом. Выражение твоего лица, когда я говорю о модельном бизнесе — вот что забавно.
Наклонив голову, я вижу, что что-то сверкает в его глазах. Затем, к моему удивлению, он погружает свой палец в черную смазку и проводит по моей щеке.
— Вот. Ты считаешь это забавным?
Я молча пялюсь на него. Хватаю банку смазки, погружаю четыре пальца в нее, и останавливаюсь.
— Ты проиграешь, Слейд.
Я бросаюсь на него и провожу пальцами по шее. Мои инстинкты говорят мне, быть осторожной, напоминая, что это тренированный боец, а я худая, двадцатилетняя девушка. Но комфорт, который не поддается объяснению, заставляет меня доверять ему.
Окуная пальцы обоих рук в смазку, он бросает на меня взгляд, который говорит, что мне лучше бежать или что-то в этом роде. Я поворачиваюсь, чтобы удрать, но чувствую, как две сильные руки, обхватывают мой бицепс сзади. С девчачьим визгом, я понимаю, что он притянул меня к себе, и моя спина сталкивается с теплом его груди. Я глотаю стон, который почти срывается с моих губ, из-за ощущения его крепкого тела, прижатого к моему. Его сильные ладони сжимают мои руки, растирая смазку, от локтя до плеча и разжигая мою кровь.
— Ты продуешь. Ты не сможешь выиграть сейчас. — Его слова звучат возле моего уха, заставляя меня дрожать, и практически повиснуть в его объятиях.
— Ах, да? — вопрос звучит неуверенно даже для моих ушей.
Черт.
— Мх. — Вибрация его низкого голоса грохочет возле моей спины.
Если я вскоре не освобожусь от этого влияния, то в конечном итоге могу сделает что-то глупое, например, тереться об него и мурлыкать.
Я резко поворачиваюсь, и он отпускает меня. Бросаясь обратно к Импале, к банке со смазкой, я вымазываю руки в боеприпасах и крадусь к нему, выставив руки в предупреждающем жесте.
Он манит меня пальцем и поднимает бровь. Я нападаю опять.
Мы гоняемся и уворачиваемся, смеясь и бросая угрозы друг другу, до тех пор, пока оба не оказываемся полностью в смазке и вынуждены заключить перемирие. Наша одежда и кожа покрыты жирным доказательством нашего развлечения. Возле стены, я скольжу вниз, чтобы посидеть и отдышаться. Он бросает мне пачку салфеток, и приступает к очистки своих шеи и лица.
— Ладно, отложим веселье, чью задницу ты должен надрать, чтобы получить этот пояс? — я вытираю смазку со своего плеча.
Он сидит рядом со мной, очищая грязь со своих пальцев.
— Виктор Дель Торо. Он нынешний чемпион в тяжелом весе. Никто не был в состоянии свергнуть его с престола… до недавних пор, конечно.
Из-за уверенности в его голосе, это предложение звучит, как констатация факта, а не прогноз.
— Хм. Что ж, удачи. — Он приковывает мой взгляд к своим огненно-карим глазам. — Не в том смысле, что она тебе понадобится. — Его глаза бродят по моему лицу и шее. Чтобы защитить себя, я пытаюсь опустить свой взгляд в пол, но я очарована им. Осознание, как безмолвное признание, проходит между нами, разжигая мою кровь. Я втягиваю воздух и прикусываю нижнюю губу между зубами, чтобы не попросить о том, о чем я пожалею, например, поцеловать меня.
Медленно у него появляется ухмылка, и глаза сверкают.
— Ты должна прийти на бой.
То, как он смотрит на меня, пробуждает бабочек в животе.
Прийти на бой?
Я бы сказала «да» на все его вопросы.
— Конечно, да.
Он все еще смотрит, но его улыбка растет, и ямочки подчеркивают лучезарную улыбку.
— Он будет четырнадцатого сентября в…
— Заткнись. — Мой резкий ответ удивляет даже меня.
— Что? Почему? — он искренне смущен, что даже больше располагает меня к нему.
— Ох нет, я имею в виду… заткнись… в смысле… не может быть… мне исполняется двадцать один, пятнадцатого сентября. (прим. ред. в англ. языке Shut Up можно перевести как «заткнись», а также выразить удивление)
— Ух ты, двадцать один. Это круто. Я помню свои двадцать один, — его глаза смотрят вдаль, вспоминая. — Вообще то не помню, — пожав одним плечом, он ухмыляется. — Но слышал, что было весело. —
