крышами грузовиков, заряжающихся на электро-базах.
— До начала учений придется ждать полчаса на смотровой площадке, — огорчился Носов.
— Давайте кое-куда заедем, — предложил Сибиряк.
— А давайте! — быстро согласилась Леда.
Она выглядела жизнерадостной. Когда Сибиряк коснулся ее руки, то почувствовал нечто, похожее на дуновение ветра между деревьями. Ветра ранней весны, что колышет кроны, проходится по птичьим перьям, по холодной траве, по щекам, едва касаясь, едва заявляя о себе.
— А можно здесь свернуть в лес? — Сибиряк смотрел в окно.
Олег и Леда удивленно переглянулись.
— Я вырос в этих местах, в паре сотен километров отсюда. Наше поселение было в тайге. Тридцать лет я не видел родного дома, — посетовал Сибиряк.
Теперь, когда мир пришел в движение, каждый человек иначе понимал слово «дом», больше ценил его, потому что мог лишиться его в любую минуту. Теперь дом стал роскошью, удачей, которая выпадет немногим.
— Как тебе такая идея? — Носов посмотрел на Леду.
— Отлично, — она пожала плечами. — Эти места похожи на те, где я выросла. — Она повернулась к Сибиряку. — В Швеции. Городок Соллефтео.
Ай Пи что-то ввела на контрольной панели. Набрав высоту, машина взяла курс на освещенные солнцем верхушки сосен.
— Что ты делаешь в Якутске? — поинтересовался Сибиряк.
— Моя мать руководит лабораторией здесь, в Мирном, — Леда помолчала. — Мы все равно не могли остаться дома. Ты же знаешь, что творится в Швеции. От Соллефтео до залива было не больше шестидесяти километров. Мы эвакуировались одними из первых, почти год жили во временных убежищах, пока маму не позвали работать сюда.
Сибиряк хотел спросить, не скучает ли она по дому, но понял, что и сам знает ответ.
На безопасном расстоянии от машины парили птицы. Они приближались, но сразу отлетали прочь. Здесь, в небе, была их стихия, это был их мир, в который железные нескладные чудовища явились непрошенными гостями.
Сердце Сибиряка бешено колотилось, в голове будто шумел ветер. Такой же, должно быть, бушевал и снаружи: кроны деревьев раскачивались. И, хотя облака в небе не двигались, над лесом началась буря. Тайга звала свое дитя; она глубоко вдохнула воздух и выдохнула его всем своим колючим существом: триллионами игл, тоннами коры и причудливым сплетением корней. Сибиряк услышал ее зов.
Антиграв поднялся еще выше. Он летел над бескрайними просторами, ни одного лесоповала вблизи, только вечный лес, сама природа, какой она была до нашествия человека.
Антиграв снижался. Сибиряк сидел с закрытыми глазами, ладони горели, тепло гуляло по его телу, снизу вверх, сверху вниз, возвращая ему силу. Силу видеть, а не просто смотреть. Силу слышать, а не просто слушать. Он вспоминал как пахнет лес — это были только лоскуты памяти из первых пятидесяти лет его жизни, но уже через пару минут он снова вдохнет родной запах, и ему будет с чем сравнить свои воспоминания. Мох и кора, прелая земля и зеленые полные жизни хвойные ветки. А смола… Как пахнет древесная смола!
Не успели они приземлиться, а Сибиряк уже соскочил на землю. Олег и Леда пошли было за ним, но Ай Пи преградила им путь. Что в ее нейронной сети подсказало ей такое странное решение? Как машина могла понять, что Сибиряку нужно остаться одному?
Тайга творила чудеса, она приказывала, распоряжалась на правах хозяйки, лес заведовал здесь всем, могущественный, бескрайний. И андроид остановила людей, желавших последовать за Сибиряком в чащу.
Сибиряк сделал несколько шагов и оглянулся на Ай Пи.
— Я найду тебя, где бы ты ни был, — успокоила его андроид.
Тогда Сибиряк побежал куда глаза глядят, по мхам и лишайникам. Молодняк расступался перед ним, сосны глядели на него и радовались. Ели, отливающие синим в утреннем свете, протягивали к нему мохнатые лапы. Кто еще водится здесь? Кто еще не погиб, вытравленный из привычной среды обитания глобальным потеплением, одурманенный до смерти сбредившим климатом? Кто еще остался в этом великом доме медведей, лисиц, песцов, волков, оленей? Кто из них спасся? Здесь не было людей, здесь их не было никогда, но длань людской жадности, корысти и глупости добралась и сюда. Норы стояли пустыми, в них больше никто не жил, гнезда в дуплах были черны и молчали. Земля была не тронута быстрыми заячьими лапками. Как мало осталось из всего того изобилия, что помнил Сибиряк, и как дорог стал каждый робкий след на земле, отпечаток подушечек на снегу, стук клюва по коре, или промелькнувший среди кустов взгляд желтых круглых глаз.
Черт бы побрал этот Новый мир, эту гигантскую стройку, затеянную человеком во имя самого себя! Человеком, не признающим, как он виноват перед родной планетой. Черт бы побрал экскаваторы, бензопилы, подъемные краны, грузовики и самосвалы! Черт бы их всех побрал!
На бегу Сибиряк касался стволов деревьев, хватал ели за лапы, пригибался к кустам, чтобы отвесить им дружеский шлепок. Ему хотелось обнять все, что здесь есть. За ним тянулся след синих ягод водяники, падающих на холодную землю, покрытую тонкой коркой льда.
Наконец он остановился. Здесь оставили строительную технику: накрытые брезентом машины с пилами и роботы-дровосеки, машины для валки деревьев и краны для погрузки бревен. Вокруг поляны, расчищенной для строительства, высились сосны. Сибиряк огляделся. Каждое из великих деревьев было больным, и если оно еще не умерло, то угасало в агонии. Подточенная жуками-короедами, кора слезала струпьями, в оголившемся стволе чернели тысячи дырок. Хвоя осыпалась и лежала вокруг коричневым настилом, и только самая настойчивая трава пробивалась через этот мертвый ковер. Остовы — словно мачты погибших кораблей, чьи паруса давно изгнили, оставив торчать длинные палки. Сибиряк потерял дар речи, он никогда не видел ничего подобного. Соприкоснувшись с человеком, тайга умирала. Сибиряк понял это так же отчетливо, как если бы она сама сказала ему об этом. А может быть, и сказала. Он опустился на колени и застонал, а лес тихо качал ветвями, вторя его стонам. Люди строили себе Новый мир, но ни лесу, ни Сибиряку, этот новый мир не был нужен, и они горевали вместе. Для них не осталось ничего, кроме умирающих деревьев, опавшей хвои, пустых нор и никому не нужных гнезд.
Камуфляж
По небу летели боевые дроны-стрекозы на шести винтах, под их брюхом висели направленные во все стороны дула компактных пулеметов.
— Зачем они здесь? — поинтересовался Сибиряк. Происходящее немного отвлекло его от горестных мыслей о тайге.
— Учения. — Носов указал вдаль. В километре от них за взлетным полем в небе чернели тысячи дронов. — У них своя зона, чтобы не мешали авиации.
— Программисты уже
