гнездом укутали ноги Цыгана, и, словно стреноженный, тот заметался на одном месте, угрожающе раскачиваясь, как дрожащая осина на ветру. Подскочив на ноги, Йомен плечом пихнул его в бок и, хватанув из сундука первый попавшийся предмет, метнул противнику прямо в лицо. Тяжёлая россыпь монет звякнула, на лету рассекая тому бровь, но, не заметив заструившейся крови, Цыган поймал равновесие и ринулся вперёд. Падая навзничь, Йомен прокатился по полу ему навстречу, вытянув вперёд носок ноги, словно исполняя залихватское плясовое коленце, и подсёк рассвирепевшую тушу. С оглушающим рыком Цыган рухнул на сундук, размозжив глаз об острый деревянный угол. Не дожидаясь, пока тот очухается, Йомен содрал с потолка птичью лапу, расшиперившуюся острыми иглами когтей, и что есть силы вонзил Цыгану в плечо. Тот задрожал, но Йомен пяткой наступил ему на руку, всем весом давя на пальцы, сжимавшие заляпанный ошмётками плоти топор. Резко потянув рукоять, он завладел топорищем и, чувствуя, что Цыган силится подняться, рубанул потную засаленную шею. Словно не заметив удара, Цыган рывком выпрямился и как был со вскрытой шеей, зияющей рваной раной, стал наседать на Йомена. Он двигался, будто слепой, уставившись в одну точку. В его глазах Йомен прочёл бессмысленное выражение и на секунду отпрянул, невольно опустив лезвие.
Раздувая волосатые ноздри, тот продолжал наступать. Хрипящее клокотание вырывалось из располосованной шеи, а левое плечо с перебитой костью висело как плеть.
Придерживая топор двумя руками, Йомен крутанулся вокруг оси и с размаху всадил жалящий металл в податливое пузо. Оседая, Цыган сгрёб его за горло и, перебирая грубыми ладонями по лицу, цепкими скрюченными пальцами принялся корябать ему глаза. Ослепший от ярких вспышек, Йомен наощупь провернул топор, чувствуя, как из распоротого брюха под ноги горячим водопадом хлынули рассечённые внутренности выпотрошенного врага. Тот всё давил на веки, силясь размозжить Йомену глазные яблоки и натужно хрипя ему в рот. Поплывшие перед взором Йомена радужные круги сменились чернотой, и, ещё глубже всовывая топорище, он подивился тому, что Цыган никак не падает. «Да он как зельем опоен! Знать, изба-то ведьмина!» — вдруг озарило Йомена и, теряя сознание в неумолимых тисках, он обмякшим мешком осел на пол, обессилев от неравной схватки.
Тут глаза отпустило, и слёзы живительным потоком хлынули Йомену на лицо. Захлёбываясь, он отплёвывался, жадно хватая воздух ртом и чувствуя, что его вот-вот вытошнит.
В висках гулко колотились чугунные молоты. Зрение потихоньку возвращалось, и в полутьме он различил очертания Цыгана, распластанного на спине безжизненной жирной тушей, подмявшей под себя теперь уже не нужный топор. Не глядя нащупав свалившуюся с потолка связку черепов, Йомен на всякий случай метнул тяжёлые костяшки в раскинувшуюся перед ним буйными кудрями голову, но Цыган не пошевелился. Тогда Йомен дополз до порога и, вывалившись наружу, не оглядываясь, побежал прочь от ведьминской хижины.
Глава 12. Возвращение
Домой Йомен возвратился уже за полночь. Вдвоем с Петро они задержались у ручья, размышляя о том, что делать дальше.
На бегу зацепившись за шипастые побеги терновника, Йомен трясся всем телом, пытаясь освободиться, но с каждым рывком запутывался всё сильнее, пока, вконец потеряв остатки терпения, он не скинул с себя рубаху и не продрался сквозь куст в одних штанах. Пришлось знатно поплутать, чуть не наощупь отыскивая так и норовивший ускользнуть из-под ног еле заметный след примятой травы, но в итоге он всё же вышел к реке. Весь пропитанный кровью и грязью, Йомен стремглав бросился в воду, норовясь смыть с себя всякое воспоминание о колдовской избе.
Здесь его, продрогшего до нитки, и нашёл Петро, до первых звёзд бродивший по Дубраве в поисках соперника. Услыхав о безвременной кончине околдованного Цыгана, он озадачился, но тут же воспрял духом, памятуя о том, что отныне остаётся единственным претендентом на сердце Маришки. Решив поутру созывать мужиков и, засветло прошерстив лес, сжечь проклятую хижину вместе с её хозяйкой, они проследовали в трактир, где, всплеснув руками от такого безобразия, Марта, супружница Старого Эда, немедленно водрузила перед ними полную до краев тарелку ароматной мясной похлебки. Подсевший с краю скамьи Старый Эд, с уже раскрасневшимся носом, услыхав об их злоключениях, принялся травить байки о том, как в юности он с голыми руками ходил загонять ведьму, и за жаркими спорами, перемежавшимися взрывами оглушительного хохота, Йомен не заметил, как Вечерний Месяц уступил своё место Полуночному собрату, озарившему бездонное небо холодным безжизненным светом.
Спохватившись, Йомен наскоро распрощался с Петро и заспешил домой. Ускорив шаг, он перешёл мосток через ручей и свернул в знакомый проулок, всполошив взвизгнувшую от испуга хавронью, по-видимому, совершившую дерзкий побег из наспех закрытого сарая. Должно быть, Анна уже спала. Стараясь не шуметь, Йомен отворил незапертую дверь и ступил в комнату. Глаза, не привыкшие к темноте, повсюду натыкались на непроницаемый мрак. С преувеличенной осторожностью продавливая носком ноги так и норовившие предательски скрипнуть плашки пола, Йомен на цыпочках прокрался к кровати и, откинув край одеяла, уже задрал колено, чтобы, не раздеваясь, скользнуть в постель, как вдруг в темноте послышался звук яростного встряхивания, и, озарившись оранжевым светом, тьма трусливо отхлынула под кровать, унося обрывистыми клоками гротескно вытянувшиеся тени, пляшущие на стенах.
Держа в руке склянку с фосфоресцирующими грибами, Анна приподнялась на локте, щекоча пышно взбитую подушку беззаботно растрепавшимися кудряшками. В свете самодельной лампы её голубые глаза, отражавшие мерное золотистое сияние, казалось, подернулись зеленоватой дымкой. Глядя на Йомена, застывшего, словно одноногая цапля, она улыбнулась, и на её щеках заиграли ямочки. Вполголоса она спросила:
— Ты чего?
— Да мы с Петро тут задержались, пока по Дубраве ходили, потом в трактире, я-то думал, ты спишь уже, — невпопад затараторил он, срываясь на взволнованный шёпот.
— Не сплю. Я тебя ждала, — она кинула банку посреди вздымавшихся барханами складок одеяла, приглушившего и без того тусклый свет. — Гляди, что я купила на ярмарке.
— Что? — машинально ответил сбитый с толку Йомен, совсем запутавшийся от столь внезапной смены темы.
— Вот, посмотри, — поведя плечами, Анна скинула покрывавшую её до самого горла простынь, открывая перед остолбеневшим Йоменом переливающуюся перламутром ткань. Лёгкая, как паутинка, она мягкими волнами вилась вдоль тела, прилипая очерченным рельефом женской фигуры. На секунду ему показалось, что Анна промокла, но она подтянула ноги под себя, и атласная пелеринка оживилась рябью, показывая, что это всего лишь блеск шелковистой ткани.
— Нравится? — наклонившись вперёд, вкрадчиво спросила Анна, невольно обнажая соскользнувшим с плеч полотном полускрытый складками вырез на груди.
— Ага, — выдавил из себя Йомен, не слыша, что
