Я никогда не трогала мужскую эрекцию, а если и трогала, то помню это чертовски смутно! Но то, что я чувствую — это обжигает с головы до ног, а еще пугает. Мое тело реагирует, как предатель. На его запах, его голодный поцелуй, на этот каменные бугор в его штанах.
Выпустив мои губы, Алекс делает шумный вдох, прижавшись носом к моей щеке.
— Я освежил твою память? — шепчет, водя по ней носом и рвано дыша.
— Слезь с меня… — шепчу, силясь сделать собственный вдох. — Пьяный идиот.
— А ты меня заставь, — бормочет этот дурак, водя носом по моей шее.
Чтобы его сдвинуть мне потребуется супер-сила!
— Ты серьезно? — возмущаюсь, саданув ему в его плечо свободной рукой. — Это твое примитивное мужское эго проснулось?! — ерзаю под ним, пытаясь увернуться от настырных теплых губ, но кажется делаю только хуже, потому что у него эрекция, и она прямо у меня между ног!
Черт!
Черт!
Черт!
— Твою ж… не вертись… — стонет, приподнимаясь на локте.
Его лицо искажено такой страдальческой гримасой, что я кусаю губу и выпаливаю:
— Убери от меня эту здоровенную штуку.
Его лицо расплывается в нахальнейшей усмешке.
— Вчера ты ей очень обрадовалась, — его рука снова сжимает мое бедро. — М-м-м… охереть как обрадовалась… рассказать как?
О, нет…
Смотрю на него в панике, лепеча:
— Только попробуй…
— Ты так обрадовалась, что…
— Алекс! — извиваюсь, прекрасно зная, что он собирается рассказать.
Обрывки моей памяти кружат в голове, как цунами! Я помню... помню...
— Что, твою мать, каждый мой сантиметр языком пересчитала, — рычит, снова вколачивая в меня свои бедра. — Ах, да. Этого же не было. Ха-ха.
— Иди к своим… подружкам. Сколько их у тебя? Понедельник, вторник, среда... — ругаюсь, продолжая вырывать свои руки.
Алекс шумно дышит мне на ухо, и я вдруг слышу смешок!
Обессиленно выдыхаю, закрывая глаза.
— Очень смешно... — бросаю в сердцах. — Тебе бы только смеяться...
— А у нас что, конец гребаного света? — злится, вскидывая голову и опаляя мое лицо зелеными глазами.
Увидев отчаяние на моем лице, он ругается сквозь зубы и, зыркнув на меня зло, проговаривает:
— Ничего не было, зануда, успокойся. Вообще ничего не было.
— Вот и отлично... — отвернувшись, смотрю в окно, за которым видна крыша дома напротив, а еще снег, который валит и валит.
Уже сама не знаю, чего хочу. Того, чтобы ничего не было, или наоборот. Я путаюсь в своих установках, уже ничего не понимая. От этого хочется кричать, ведь если сделать неправильный выбор, дороги назад уже не будет!
Он тоже это знает, но он свой выбор уже сделал, а я... я должна взвесить... все взвесить...
— М-м-м... — по телу вдруг проходит электрический разряд, потому что Алекс скользит языком по моему уху, а язык у него очень умелый.
— Ничего не было... — бормочет, спускаясь поцелуями ниже и останавливаясь напротив моих губ. — Вот так тоже не было.
Он опять меня целует. Медленно, но так же жадно.
Выпустив мои запястья, накрывает ладонью грудь через тонкий свитер.
Я сдаюсь...
Со стоном и не открывая глаз, сдавливаю его голову руками, зарываясь пальцами в мягкие волосы.
— И так не было….
Сжимает мое бедро, приподнимая, чтобы точно впечаться в мой пульсирующий центр.
— Боже мой…— выгибаюсь дугой, потому что я хочу почувствовать это давление еще раз.
И еще раз… и еще…
— И этого не было…
От ощущений меня прошибает горячей волной, которая устремляется вниз. Туда, куда он давит своим твердым пахом. Раскачивает бедрами и ударяет опять, так, что я, запрокинув голову, шепчу без остановики его имя.
— Алекс…
— Ага... и этого... не... было...
Немцев находит мою ладонь и кладет себе между ног. На абсолютно каменную эрекцию, жар которой я чувствую даже через его джинсы!
— Сожми меня, Адель, — стонет мне на ухо. — Давай, блин… хватит думать…
Подчиняюсь, потому что нахожусь под долбанным гипнозом! С восторгом сжимаю каменную длину, от чего урчит, как кот!
— Вот так… м-м-м… — звуки его удовольствия сводят меня с ума.
Интимные. Возбуждающие до дрожи. В моем белье такой потоп, что его можно будет выжимать и вешать сушиться на батарею, если я сумею выбраться из под Немцева сегодня вечером. Но… отголоски разума и логики уже во всю пакуют чемоданы.
Хнычу, ерзая под ним и… о ужас! Поднимаю вверх свои бёдра, безмолвно прося о добавке. О том, чтобы он тоже потрогал меня!
Вместо этого он вдруг замирает и бормочет, поцеловав мой висок.
— Захочешь еще, придется хорошенько попросить…
После чего скатывается с меня и, перевернувшись на живот, начинает громко сопеть.
Глава 9Раздражающие лучи утреннего Манхэттенского солнца бьют по глазам, когда хмуро провожаю взглядом желтые шашечки такси.
Злая, нервная, психованная… и неудовлетворенная.
Я никогда не бываю психованной. Это вообще не свойственное мне состояние! Мой инструктор по йоге говорил, что залог здорового духа — избавляться от отрицательной энергии через раскрытие чакр, раньше, чем она тебя сожрет. Я пыталась раскрыть их с самого рассвета, два часа мучаясь на ковре в номере отеля, но моя аура по прежнему настоящее дерьмо.
Меня не радует даже свежий круассан и стаканчик кофе, зажатые в руке. Меня вообще ничего не радует!
Бредя по какой-то Стрит, номер которой не запомнила, достаю из кармана телефон и, немного подумав, фотографирую утренние сугробы и невысокие кирпичные дома. Заливаю фотографию в инстаграм, проваливаясь в сторис своей старшей сестры. На фото она лежит в кровати, обложенная своими детьми и мужем, который смотрит в камеру из под густых темных бровей. Хмурым неприветливым взглядом.
Он тоже Немцев, и он совсем другой, не такой баламут как Алекс! А вот Федору Немцеву я неоднократно советовала задуматься о своих чакрах, потому что они у него явно забиты.
“Дом, милый дом *смайлик крейзи*”, — гласит комментарий.
Это странно, но моя сестра и ее муж… они практически никогда не расстаются. Они будто приклеенные друг к другу. Разве это не опасно? Разве любви не нужна свобода? А чувства не остывают, когда вы вместе столько лет рука об руку?
Это то, что не дает мне покоя и терзает. Кучи пар вокруг меня выглядели, как намагниченные, а потом разбегались, швыряясь друг в друга упреками и удаляя совместные фото из социальных сетей.
