я даже не претендовала.
Он был сильнее меня, энергетика мужчины окутывала теплым пледом. Уверенные ладони умело скользили по телу со знанием дела. За ними оставался шлейф из мурашек и покалываний, платье поднималось все выше и выше.
Когда пальцы коснулись голого живота, я сдавленно застонала, переставая дышать. Забывая, как правильно это делать. Прохор Германович отстранился, с утробным урчанием утыкаясь кончиком носа мне в шею, выписывая на ней агрессивные измученные круги.
Не помню, в какой момент я оказалась сидящей на столе с широко разведенными ногами… Когда Прохор Германович успел вклиниться между них… Но стоило ощутить, как сильно напряжена его ширинка, позвоночник встал колом, с губ рвано сорвалось:
— Вас же не впечатлил мой шпагат!
Губы возникли на месте носа… Мимолетные краткие поцелуи, сменяющиеся нежными едва ощутимыми укусами. Сейчас тело мое напоминало электрический провод, искрящийся даже от легкого сквозняка. Ладони мужчины медленно спустились вниз, незаметно проникая под резинку трусиков, голос стал до одури низким:
— Сама говорила, что умная.
— Но… — легкие сдавило, внутренности скрутило в плотный узел. Закинув руку ректору на шею, я не удержалась от желания запустить пятерню в его густые шелковистые волосы. Прохора Германовича передернуло, зрачки расширились до совершенно пугающего размера, полностью заслоняя собой голубой цвет. — Вы же говорили, мол, такое вспоминают, когда больше не за что зацепиться.
— Хм… — ректор облизнул губы, на мгновение отстраняясь. Полминуты длилась напряженная тишина, а затем он просто толкнул меня на стол, идеально разложенные там предметы под линейку рассыпались по полу. Удивительно, но Прохор Германович и глазом не повел. Платье было на уровне груди, колени свисали с края, ноги не доставали пола. Мужчина поставил два пальца на бедро, изображая человечка и его путь по окрестностям моего тела. — Не ты ли говорила, что красивая?
— Вы же так не думаете! — каким-то чудом отмахнулась, хотя все мысли были сосредоточенны вокруг тех самых пальцев, добравшихся точки «в». Сжав края стояла пальцами до побеления костяшек, я прикусила губу и замерла.
— С чего ты взяла? — спокойно и умиротворенно выдохнул, прежде чем сделал это. Перешел ту самую грань, которая, по правде говоря, давно была позади — проник прямо под тонкую ткань, касаясь пушка на лобке. Прохор Германович замер в удивлении. По лицу его можно было сказать, что растительность на причинном месте у женщин он никогда не встречал, но лично я не считала нужным избавляться от трех несчастных волосин, чтобы на их месте выросло сто новых: жестких и толстых.
— Это видно по вашему лицу, — веки опустились сами по себе, когда большой палец мужчины плавно прошелся по складкам вниз, не проникая внутрь. Словно играя со мной, доводя до предела.
— Значит, — ректор сделал шаг назад, снова упираясь ширинкой теперь уже в трусики, — ты просто не туда смотрела, Персик.
Резко распахнув свои глаза, я столкнулась с его голубыми глыбами. Холодными, как арктические льдины… Парадокс, ведь от них становилось невыносимо жарко! Импульс возбуждения заставил вздрогнуть, Прохор Германович словно ожил.
— С этим мы решили, — сделал странный вывод тот, хотя лично я ничего не поняла. — Теперь мне нужен конкретный ответ на четкий вопрос, девочка.
Я бы никогда не подумала, что возможно подойти к грани без прикосновений к клитору, Прохор Германович сделал именно это. Он ходил вокруг до около, заставляя испарины пота стекать по лбу, но не позволял себе большего. Играл со своей жертвой, а мне нравилось быть его добычей. Нравилось быть той, из-за которой у него член пульсирует в плотных преподский штанах!
— Ммм?
— Что ты думаешь, — палец мужчины таки коснулся горошины, где скопилось все мое возбуждение. Обессиленно застонав, я откинула голову назад, сбивая все оставшиеся предметы со стола. Кажется, что-то разбилось на заднем плане, послышался грохот… — обо мне?
Ему требовалось коснуться лишь еще раз… Всего чертов один раз! И я пришла бы к финалу. Но он остановился, заставляя зарычать от злости и бессилия, напомнив:
— Ответ. Я его жду.
В который раз за день оценив Прохора Германовича, я вдруг поняла, что этот мужчина умел и любил приказывать. Но, кроме всего прочего, требовал беспрекословного выполнения своих, пусть порой и абсурдных, «хочу». Либо так, как он сказал, либо никак. И когда ты лежишь у него на столе и изнываешь от желания кончить — выбора особо не остается, кроме как подчиниться.
— Скажем так... Я рада, что вы не гей! — выплюнула гневно.
— Почему? — бровь его взметнулась. Не давая мне остыть, он узорами очерчивал лобок, половые губы, бедра…
— Потому что, — это было выше меня, дыхание сперло, голова закружилась, тело тянуло от постоянного напряжения, — вы охренительно сексуальный мужчина!
Он улыбнулся так, что мое сердце перестало биться. Это была улыбка победителя по жизни.
— Что же, Ольга… Пока сойдет, — странно выпалил он и, прежде чем я успела очнуться, скользнул пальцами по клитору. Пару опытных поглаживаний, и меня разорвало изнутри вспышкой сверхновой. Самый мощный, головокружительный оргазм за всю жизнь! Пока я корячилась в судорогах, мужчина времени не терял. Звякнула бляшка ремня, молния брюк, шелест ткани… Горячий, налитый кровью член уперся между влажных складок.
— Что вы?!.. — задохнувшись на полуслове, не нашла в себе силы даже закончить фразу.
— Тсс… — мужчина провел головкой по входу. Сцепив зубы, он тяжело задышал. Глаза закатились, а пальцы рук заметно задрожали. — Тебе понравится, я обещаю.
Могла ли я точно знать, что секс с этим мужчиной мне действительно понравится? Конечно, нет. И дело не конкретно в Прохоре Германовиче, а отсутствии какого-либо иного опыта у меня с мужчинами в частности.
— Но… — язык заплетался, от смешанных чувств изнывала изнутри. — Послушайте…
Одна часть меня сгорала от желания, мечтая о ректоре напротив больше всего на свете. Прохор Германович был, прямо скажем, невероятно красивым. Даже порно фильмов хватило чтобы понять — его член далеко не маленький и стоит куда лучше, чем у любого ровесника. К тому же,
