и дружелюбно улыбнулся, спровоцировав ту же реакцию на лице Венедикта, принявший слова старика за желание помаленьку закругляться и он поспешил поблагодарить нового знакомого за такую незабываемую беседу, скрасившую его чуть подпорченный мерзкой погодой день.
– Спасибо и еще мне хотелось бы вас поблагодарить за оказанное внимание, чего я никак не ожидал и надеюсь я оправдал ваши ожидания и вы, как и я провели замечательное время, а если нет то извиняйте, я сделал все что в моих силах.
– Какие извинения, дорогой мой, все отлично и я был очень рад с вами познакомиться. Надеюсь, мы с вами опять встретимся в скором времени. Ах да, давайте обменяемся контактами, чтоб точно не забыть друг о друге.
5.
Погода устаканилась. Ливня больше не было, только падали капли прошедшего дождя с крыш, следы которого остались везде где только можно было, так что человек невооруженным глазом догадался бы какая погода тут царила, ему даже достаточно было посмотреть на смуглое небо, где только начинали рассеиваться тучные облака. Хрусталь вышел из ресторана, встав ногами прямо в лужицу, поднял над собой взгляд и казалось тем самым пытался прочитать погоду на ближайшие часы. Он раздумывал, стоит ли ему возвращаться к тропе либо же на сегодня выполнить короткую программу нужного моциона и пойти неспешно домой, по тому же самому пути, по которому он шел сюда, но теперь окружение и всеобщее настроение пространства были чуть сероваты, нежели утром. Если бы не знакомство и последующая беседа со стариком, Хрусталь и не стал бы думать о том, идти ли ему домой, а сразу вернулся бы на тропу – однако теперь определенная часть когнитивного процесса была уже им пройдена и тем самым он мог себе позволить не идти к берегу, где будет явно холодней и промозглей. Но фактор температуры не особо волновал Венедикта – им руководила в ту секунду обычная человеческая лень, как бы это странно не звучало. Как только перед ним вставала в голове картина, где он идет в серой, постдождливой атмосфере к берегу, а потом еще прохаживается по нему более часа – его сразу же отталкивала эта идея и решение направится к дому стояло очень близко, но пока Венедикт не хотел спешить и решил хорошенько обдумать план действий, сев на скамейку, сзади которой стояли деревья, плачущие дождевыми каплями, желая как можно скорее высохнуть и вернуться к благоухающему, живому состоянию. Его стопорили внутренние предположения затрагивающие по большей части возможность скорого появления желания прийти к заветному берегу, несмотря на некую лень, за которую ему было откровенно говоря стыдновато. Стоило немного подождать и дать время организму отойти от прошедшего, живого разговора.
По правую сторону от Венедикта проходила дорога, по которой проезжали машины с характерным звуком мокрых шин, прорезающих быстрой скоростью лужицы. Спереди находилось растительная перегородка, ограждающая частную территорию летнего кафе от парка. Темно-зеленые, мокрые листья выпирающие наружу блестели под белым, солнечным светом, постепенно пронизывающим толстый слой облаков, в свою очередь уходящих в другом направлении и тем самым освобождающих законное место для солнца. Как бы лень не пыталась возвестись над человеческим нутром, у нее ничего не получится, если он или она имеют высшие основания, идеалы, чтобы легко воспротивится манящему чувству. В ушах Венедикта устойчиво доносилось характерное шипение волны, при том услышать с того места где он сидел настоящий океан было физически невозможно.
«Так вот почему я сразу не ушел. Вот она сила предчувствия – не просто же так я слышу в голове прибывание и убывание пенной волны. Мое внутреннее „я“ хочет мне намекнуть, что уходить дальше от берега нельзя, это будет ошибкой. Хотя черт его знает, что значит шипение в ушах, может наоборот я слишком много пробыл на берегу и теперь потребуется время, чтобы избавиться от этих отголосков»
Венедикт не хотел окунаться в изнуряющие его порой противоречия и решил для себя внимательно прислушаться к внутреннему голосому и окончательно понять, чего хочет его нутро. Он все-таки решил пойти к заманчивому океану, при этом про холодный ветер вспомнил только по пути, уже выходя на берег, когда всем станом почувствовал прохладу, ломающую его изнутри. Тело чуть подрагивало, единственное что в какой-то степени спасало от мерзлоты, а точнее отвлекала от нее это сигарета, закурив которую и выпустив первый дым, Венедикт не перестал дрожать, но почувствовал себя намного лучше. Обстановка стала более терпимой и, не теряя ни минуты, Хрусталь профессионально определил центральную линию и маленькими шажками пошел вдоль нее. Волны достигали заметно больших высот, но при этом настроение было умиротвореннее, нежели до этого, когда зверский океан всеми силами хотел избавиться от назойливого фланера. И черт возьми он опять вернулся! Правда океан его встретил вполне себе гостеприимно, насколько это было возможно после сильных дождей.
Хрусталь не выбрал определенный вектор как развить мысль и отдался в свободный полет, больше сконцентрировав внимание на белых бугорках волн, сразу погружающихся обратно в бесконечную массу воды. Океан страшно притягателен и достаточно было ему поймать взор человека, как сразу он был прикован цепями и наслаждался однообразной, с одной стороны ничем непримечательной картиной, но с другой такой одурманивающей сознание. Он явно скрывал под собой волшебство, которое постигнуть мог только человек искренне полюбивший океан и его могучую, страшную бескрайность, от которой легко голова шла кругом. Песок прекрасно дополнял картину: единственное, чего не хватало пейзажу это красочных, высоких, острых хребтов, разрезающих берег сквозь и дальше утопающих в воде. Волны смачно ударялись бы об скалы, выпирающие камни, расплескиваясь по сторонам и оставляя определенное количество воды в местах, окруженных со всех сторон камнями и задерживающих воду на неопределённое время. Если посмотреть чуть дальше и глубже, там были бы большие, страшные медузы, медленно плавающих на поверхности… Но нет. Перед глазами Венедикта были песчаный берег и после океан, но и этого было вполне достаточно, чтобы окунуться всей душой в создавшуюся атмосферу приятного одиночества, уединения с природой. Каждая мысль расплывалась в пространстве и становилась общественным достоянием самого человека и природы. Океан всячески помогал, подталкивал Венедикта на новые начинания и он отдавал ему, океану, должное, постоянно возвращая в ответ долю дум.
«Прекрасно… Немного прохладненько, но что ж поделать. Все же не зря, не зря я вернулся обратно к тебе, мой близкий друг. Наверно это звучит со стороны очень странно и глупо, но я вижу в тебе что-то живое. Находясь рядом с тобой приходит одиночество,
