задал этот вопрос, если бы кто-то из знакомых поделился тем, что из-за интрижки жена требует развод, однако у меня резко поубавилась желания вести дела с Глебом. Это забавно.
— Залетела она, — покачиваю в руках бокал со льдом и едким янтарным напитком.
Лед бьется о стенки стакана, кружатся на дне. Одиннадцать лет брака. Боже, я будто в другой жизни делал предложение Вите. Воспоминания размытые, а всполохи прошлых волнений, чувств и трепета пятнами растекаются под мутным стеклом.
— Вита?
— Карина, — цежу сквозь зубы я.
— Аборт?
— А если мой? — перевожу усталый взгляд на Глеба, а тот пожимает плечами, мол, и что?
В вип-кабинке одного из баров в центре города царит полумрак. Мне душно. Я жалею, что ушел, но после крика Виты… ее отчаянного вопля… Так кричат только перед смертью, в агонии.
— Ладно, — вздыхает Глеб, — ребенком на стороне сейчас никого не удивишь.
Ага, надо сворачивать с ним все проекты.
— Да и вообще, — Глеб усмехается, — бьешь по столу кулаком и говоришь: молчать, женщина!
И самодовольно ржет, откинувшись назад. Да, и мне по душе такой сценарий, если бы Вита смолчала и приняла мою измену, но… Как всегда, есть но. К чему бы это в итоге привело? К отвращению.
— Капризная она у тебя, — Глеб фыркает. — И своевольная.
Такой я ее и полюбил. Такая женщина и должна была быть рядом, чтобы было на кого опереться в момент кризиса. Не мямля, которая вместе со мной уйдет на дно, была мне нужна, а та, которая вытянет из трясины.
— Дружище, — Глеб снисходительно улыбается, — трагедии не случилось.
У меня глаз дергается. Мои же слова возвращаются ко мне.
— Все решаемо. Оставь ее без трусов, сама приползет.
— Не приползет.
— Ты, что, собственную жену не можешь по носу щелкнуть?
— Могу, — делаю глоток. По глотке прокатывается терпкий ожог. — А смысл?
Глеб не находит что ответить, и отправляет в рот канапе из моцареллы и оливки. Жует и бубнит:
— Ну и пусть катится. К черту этих истеричек! — возмущенно поддается в мою сторону. — Мы их обеспечиваем, балуем, а взамен?
— Сколько раз ты был женат?
— Четыре раза, — Глеб пьяно моргает. — И все, как одна, стервы.
— Что ж ты их по носу не щелкнул?
— У меня другая ситуация. Я был инициатором развода, — вновь откидывается на спинку диванчика, всплеснув руками, — и где я, а где они?
— И дети у тебя есть… Вроде, в последнем браке… Мальчик и девочка, да?
— Детей я обеспечиваю, — Глеб горделиво улыбается. — Я же не сволочь.
— Сколько им?
И Глеб серьезно так задумывается над простым вопросом. Он не знает, сколько лет его детям. Я будто смотрю в зеркало. И я хочу уйти. Желание четкое, осознанное и мне… противно.
— Пацану вроде два… или три… Девчонке…Пять? Или шесть?
Он даже их по именам не называет. Пацан и девчонка. И слышу легкое пренебрежение в голосе.
— Ты меня спрашиваешь, сколько твоей дочери лет? — удивленно приподнимаю бровь.
Вероятно, про даты рождения нет смысла уточнять. Поднимаю взгляд к потолку. Хотел бы я сейчас испытать чувство вины и сожаление, ведь они бы тогда меня освободили. Я в свободном полете в пустоте, и все еще придерживаюсь мнения, что предложение воспитать с Витой моего возможного ребенка — логичное и правое. Я бы хотел этого.
— Будь у вас дети, все было бы проще, — Глеб зевает и прикрывает рот ладонью.
— Но у нас нет детей.
— Тогда это не семья.
— Какие интересные умозаключения, — с улыбкой поднимаю бокал. — Я даже выпью за это.
Глеб не слышит в моем голосе сарказма и с улыбкой со мной чокается.
— И кто она без тебя? — выпивает до дна и отставляет стакан. — И сколько их таких? Удобно пристроились. Деньги тянут, живут на всем готовеньком, ничем не заняты, а нам ходи по стойке смирно. Нам, что, похоронить себя? Это, мой дорогой друг, наглость несусветная! И ладно бы были дети! А она даже на это не способна.
Я встаю, обхожу стол и тихо говорю:
— Встань, пожалуйста.
— Что?
Глеб непонимающе подчиняется и ворот на рубашке поправляет, а затем получает выверенный удар в челюсть, от которого он заваливается назад и падает на диван.
— Какого… — хватается за лицо и раздается противный хруст, на губах проступает кровь. Глаза вспыхивают яростью. — Ты в своем уме?
— Она все еще моя жена, Глебушка, и даже когда будет бывшей женой, то выбирай выражения, будь добр. Она к тебе всегда хорошо относилась, ведь так?
— Так, — Глеб держится за челюсть.
— И ты всегда говорил Вите, что мне с ней повезло. Говорил?
— Говорил, — медленно моргает.
— И на задницу ее вечно пялился, — я щурюсь.
— Нет, — Глеб лживо улыбается, — да я бы никогда…
— Да, дружище, — я медленно киваю. — Ты хотел отыметь мою жену. И я тебя предупреждаю… — улыбаюсь, — по-дружески, ты к ней не ходи, чтобы утешить.
— Да за кого ты меня…
— Я лишь предупреждаю, а то я помню твои “Виточка, если что, то я и тебе друг. Если что, можешь жаловаться на своего мужа мне”.
— Это же была шутка, — испуганно бубнит Глеб. — Ты чего?
— Вот и я пошучу, — сажусь рядом, поддаюсь в его сторону и тихо проговариваю каждое слово, — сунешься к Вите, то я тебе ноги переломаю. Ну как? Смешно?
— Нет.
— Я так и думал, — похлопываю Глеба по колену и встаю.
— Ладно, тебе простительно, — вытирает кровь, — у тебя сердце разбито. Не каждый же день развод.
— В том-то и дело, что не разбито, — шагаю к двери, ослабляю галстук.
— Тогда у тебя явные проблемы.
— Вероятно, — оглядываюсь, и Глеб нервно сглатывает. — И, кажется, твоей дочери в прошлом году было семь.
Глеб обескураженно моргает, и я выхожу в темный коридор. Да, у меня проблемы. Я потерял не просто жену, я потерял себя. Я был другим, но уже не помню кем.
Глава 9. Тебе есть куда идти?
