на печку под одеяла лезть. А потом будь что будет.
Тишка вальяжно кивнул головой в сторону выхода, иди, мол, а я за тобой. Странный он какой-то, обычно первым бежал. Ну я и пошла.
Выскочила наружу, споткнулась и с визгом полетела на землю. Ладони горели и саднили как очумелые, никак всю кожу ободрала, хорошо хоть носом в грязь не приземлилась, вот уж хорошее окончание дня бы получилось.
Земля ушла из-под меня так же резко, как и появилась, только на этот раз я даже взвизгнуть не успела, только подумала, что лечу, и оказалась в крепких мужских объятиях. Едва опомнилась, вырываться собралась, голову к наглецу повернула…
— Не ушиблась? — улыбался Алексей, а у меня из головы разом все слова выветрились, пустота такая настала, хоть от тоски вой. Кивнула, чтобы только не молчать, и разом покраснела.
— Н-нет, — прошептала я, а руки в кулаки сжала, чтоб случайно не подумал, что обмануть решила. Оно у меня сегодня как-то само получается, весь день говорю совсем не то, что надо бы.
— Это хорошо. Стоять можешь? — не дожидаясь ответа, он аккуратно опустил меня на ноги. Только совсем отпускать не спешил, так я и осталась стоять в кольце его рук, не сразу даже сообразила, что и сама пальцы ему на грудь сложила. И откуда только смелость взяла.
— Обо что это я так?
— Об меня, — засмеялся он, а я совсем смутилась.
Лицо его было близко-близко, в карих глазах озорные искорки так и плясали, а тёплое дыхание я и вовсе на своих щеках ощущала. Только грелись от него не щёки, а что-то внутри, всё горело и трепетало моё маленькое девичье сердце.
— А ты… зачем здесь? — удивилась я, даже не подумала, как фамильярно к нему обратилась-то. Невежливо так с незнакомыми, а мне казалось, что я его всю жизнь знала. Не выходил он у меня из мыслей ни на минуточку.
— Тебя ждал, — отозвался он.
— А я не знала, — попыталась оправдаться я. Вины-то моей никакой и не было, только жуть как неудобно стало. — Ты бы хоть позвал.
— Тревожить не хотел, — пожал плечами он и разжал руки.
Ночной холод резко окутал меня, словно прорвался сквозь невидимый заслон, я задрожала, даже дыхание на секунду сбилось. А в груди всё сжалось, так хотелось снова к Алексею прижаться.
Матушка Ехидна, что же я думаю всё такое?
— Прогуляемся? — предложил он, любезно подставил руку, предлагая мне ухватиться за неё.
Я замерла, не решалась ни согласиться, ни отказаться. Домой давно пора, только шаг прочь сделать совсем сил нет.
— Не волнуйся, я тебя в целости домой провожу, — неверно понял моё замешательство Алексей.
Я судорожно поймала ртом воздух, пыталась сообразить, как же сказать-то всё правильно, чтобы до конца жизни своей никчёмной не сожалеть, но тут Тишка встрял в разговор:
— Иди, Сонька, иди, — промурчал он, а морда стала ехидная-ехидная, аж проучить за что-нибудь захотелось, — я отцу твоему скажу, чтоб не ждал. Скажу, что с девками гадать ушла.
И довольный собой Тишка посеменил прочь.
— Предатель, — шикнула я ему вслед, но он уже скрылся среди кустов, выбрав самую прямую дорогу.
Глава 10
Долго мы гуляли по лесу, а я всё боялась взгляд поднять да на своего спутника посмотреть. Отчего-то показалось, что сделаю, и исчезнет он навсегда, растворится, будто никогда и не было. Только крепко сжимала его руку дрожащими пальцами, если он что и заметил, то ничем этого не выдал. Иногда накрывал мои пальцы ладонью, поглаживал, словно успокоить хотел или уверенности придать.
Рассказывал мне Алексей о службе и о царском дворе, а я всё слушала-слушала, не запоминала даже, половину слов не разбирала, только лился мне в душу его тихий бархатный голос, наполнял весь мир теплом и нежностью. Ветерок ласково шевелил волосы, пахло росой и свежими цветами, неумолимо приближалось утро.
Вдруг мазнула я рукой по груди и замерла, остановилась, а внутри всё похолодело.
— Медальон, медальон мамин потеряла.
Вся жизнь, казалось, перед глазами прошла. Принялась я оглядываться, а из глаз слёзы потекли, по щекам покатились, смотрела сквозь них и ничего не видела.
Алексей сделал пару шагов назад, осматривал тропинку, а я за ним поплелась. И такая тоска меня охватила, ни на что я не гожусь, ничего ни получить, ни сохранить не могу.
Вдруг в траве блеснуло что-то в лунном свете. Алексей наклонился, протянул руку, а я не выдержала, бросилась на колени. Схватила медальон в ту же секунду, когда спутник мой до него дотронулся. Моргнула от яркой вспышки, то ли молния блеснула, то ли привиделось с перепугу. Небо-то вроде совсем ясное, вон и звёзды все на местах, да яркие какие.
Алексей опустился на колени рядом со мной, взял мои руки в свои, а медальон так и остался в траве лежать, словно не решался никто из нас больше его потрогать.
Подняла я глаза, всмотрелась в лицо, что внезапно роднее всех стало, и вздрогнула. Губа у Алексея разбита, на виске ссадина. Подняла руку, приложила, погладила. А он прижался к моей ладони щекой, прям как котёнок, большой только.
— Не могла же так… — испуганно начала я. Не знала даже, с чего такое взяла. Замолкла, а стыдно всё равно стало до жути. Больно ему и так, а я ещё об него спотыкаться вздумала. — Больно?
— Уже не больно, — погладил он мою руку, улыбнулся, не губами даже, глазами.
— Где это ты так?
— Надо было со шпаной разобраться, что к девушкам на тропинках пристаёт.
— Из-за меня, значит, — не удержалась я от тяжёлого вздоха. — Ой, не надо было тебе с ними связываться, а я, ведьмочка, и сама за себя постоять могу.
— Верю, — отозвался он. Тепло так. Искренне.
— Спасибо, — прошептала я. Слова все из головы вылетели.
— Сонюшка, — позвал он, а сердце моё затрепетало и растаяло. Никто меня так ласково не называл, необычно так, словно и не ко мне обращается.
Моргнула, только смотрела, как он снова мои руки поймал и к своей груди прижал. Сильной, горячей. Сердце его билось быстро-быстро, и моё от волнения принялось ускоряться, словно подражать вздумало.
— Сонюшка, не смогу я без тебя больше жить. С первой минуты знал, что не смогу.
Я замерла под взглядом карих глаз, забыла, как дышать.
— Без меня не надо, — прошептала беззвучно.
— И остаться здесь с тобой не могу, — продолжал он. Быстро, на одном дыхании, чтобы не перебивала, не думала даже. — Службу не могу оставить, столицу. Не отпустят меня так
