распространяют такие слухи… — Гильом наклонился и зашептал что-то на ухо посланнику.
Лорд слушал герцога. Лицо Эода Мак Нейса багровело не то от ярости, не то от выпитого алкоголя. Наконец, герцог отстранился:
— Прошу, не затевай прямо здесь скандал, друг мой. Просто хочу, чтобы ты знал, какую интригу плетут против тебя эти навозники.
— Сп… Спассибо, д-дружище! — лорд Мак Нейс посмотрел на Гильома осоловелыми глазами. — Я… Я эт-то т-так не ос-ставлю!
Эод Мак Нейс погрозил в воздух кулаком. Посол был уже совершенно пьян.
Гильом извинился перед дамами, подвел посланника к окну, чтобы тот подышал свежим воздухом, и вернулся в зал усмехаясь. Тот, кто посоветовал ему воспользоваться этой травой, был настоящим знатоком. За считанные минуты лорда Эода развезло до полной потери самоконтроля. Хорошо, что свою рюмку Гильом незаметно вылил в вазон с цветами.
Теперь была очередь за послом Эвермира. Граф Лайонхолл был очень молод, ему не было и двадцати пяти. А еще, как было известно Гильому, он очень переживал из-за поражения Эвермира в войне с Марссонтом двадцатилетней давности, во время которой его старший брат остался калекой, и мечтал о реванше.
Молодой граф нервничал, не решаясь пригласить на танец понравившуюся ему девушку, когда Великий герцог похлопал его по плечу.
— Лорд Лайонхолл, — приветливо улыбнулся он. — Как тебе нравится прием?
Молодой граф смутился и слегка покраснел, увидев перед собой столь титулованную особу:
— Мой лорд герцог, я… Здесь просто прекрасно, спасибо за беспокойство!
— Как здоровье твоего многоуважаемого батюшки? — продолжал Гильом. — Когда он приезжал ко двору моего дяди, я любил слушать его рассказы о войне.
— Все чаще стал прихварывать, мой лорд, — молодой посол был польщен таким вниманием со стороны особы королевской крови. — Но все так же готов к сражениям.
— Твой почтенный отец действительно герой, — согласился Гильом. — Правда, есть злые языки, которые утверждают обратное. Например, лорд Эод из Марссонта сегодня рассказывал при дамах, как герцог Эйндрис гнал вашего отца до самой границы.
— Выскочка! — запальчиво воскликнул молодой граф.
— …И даже показывал, — продолжил герцог, несколько раз повторив резкий жест, считавшийся в Эвермире и Марссонте весьма непристойным. — Я, конечно, напомнил ему, что при дамах вести себя подобным образом совершенно недопустимо, но ты же знаешь марсселе̇н. Они готовы снова и снова повторять одну и ту же шутку, если считают ее удачной.
Гильом добился своего: граф Лайонхолл вспыхнул, как спичка:
— Вот, значит, как! Благодарю, что ты открыл мне глаза, мой лорд герцог. Прошу меня простить, я сейчас же должен пресечь это в корне.
— Я бы и сам поступил так же, — согласился герцог, но молодой человек его уже не слушал: он решительным шагом направился к лорду Эоду Мак Нейсу.
Гильом Де Тайер облокотился спиной на колонну, скрестил руки на груди и улыбнулся: дрова для скандала были тщательно сложены, и он только что заботливо поднес к ним огниво. Теперь оставалось лишь наблюдать.
Действующие лица не заставили себя долго ждать: в противоположном конце зала разъяренный граф Лайонхолл подскочил к лорду Мак Нейсу, пытавшемуся заплетающимся языком что-то рассказывать из последних сил слушающим его дамам, схватил мужчину за плечо. Лорд Мак Нейс обернулся, смерил юнца уничтожающим взглядом и, брезгливо стряхнув руку графа со своего плеча, как стряхивают назойливое насекомое, тут же снова обернулся к слушательницам. Граф вновь схватил лорда за плечо и рывком развернул к себе. Вокруг послов начала собираться толпа.
Великий герцог усмехнулся и незаметно подобрался поближе. Он успел как раз вовремя: сцена была в самом разгаре.
— Ты позволил себе оскорбительно отзываться о моем отце! — воскликнул граф Лайонхолл, — Изволь ответить за свои поношения!
Лорд Эод, с трудом соображая, мутным взглядом посмотрел на назойливого юнца:
— Никак старого Лайонхолла-Мясника сынок? — заплетающимся языком, икая, произнес он. — Так тв… оего отца и оскорблять не надо, он сам ходячий позор… А вот ты за свои грязные сп… летни о моей п… ринцессе кровью умоешься!
— Дуэль? — холодно поинтересовался граф, резко стягивая перчатку.
— Д… дуэль! — с азартом выкрикнул пьяный лорд.
Придворные зашумели, кто-то в ужасе отшатнулся. К спорящим уже спешил сам Максимиллиан:
— Господа послы! — заявил он ледяным тоном. — Вы нарушаете все правила этикета!
Лорд и граф склонились перед монархом. Максимиллиан продолжил:
— Во-первых, сегодня большой праздник, Поворот, и своей ссорой вы нарушаете древнюю традицию мира, идущую со времен Пророка Рикварда, ни больше, ни меньше. Во-вторых, как вы посмели устраивать скандал в королевском дворце, более того — в моем присутствии! В-третьих, в Трезеньеле дуэли запрещены. Вы собираетесь нарушить мой указ, господа?
Лорд Эод выпрямился. Похоже, в присутствии монарха он мгновенно протрезвел.
— Я готов извиниться перед тобой, государь. Но мне стало известно, что этот человек оскорбил мою принцессу. Такие оскорбления извинениями не загладишь.
— У тебя я готов просить прощения, мой король, — ответил, в свою очередь, граф. — Но лорд здесь при всех бесчестит моего отца, и я не вижу другого выхода, кроме…
— Как бы там ни было, господа… — послышался приятный женский голос. Рядом с королем встала леди Одиль. — Вы нанесли друг другу оскорбление в этих стенах, а это значит, что Его Величество — сторона пострадавшая. И, раз без поединка обойтись нельзя, то вы обязаны предоставить выбор оружия Его Величеству.
Соперники растерянно посмотрели на короля. Максимиллиан тонко улыбнулся:
— Воистину устами дамы в таких делах глаголет сам Единый. Я выбираю стихотворную дуэль. Вы, господа, напишете по мадригалу. Каждый посвятит свое сочинение той из дам, интересы которых он здесь представляет. Ты, лорд, будешь воспевать принцессу Лейтис, а ты, граф, — принцессу Эделин. У кого выйдет лучше похвалить свою даму, тот будет считаться победителем. А судьей будет леди Одиль. Надеюсь, вы ей доверяете.
Оба посла низко поклонились королю:
— Пусть будет по-твоему, государь, — согласился лорд Мак Нейс.
— Мудрое решение, достойное монарха, — процедил граф Лайонхолл.
— До тех пор, пока поединок не состоялся, я откладываю свое решение о выборе невесты, — царственным тоном произнес Максимиллиан Третий.
Леди Одиль Де Верлей хотела вмешаться, но король жестом остановил ее:
