спорящих хочет доказать. И если окажется, что или один ничего не хочет доказать (очень обыкновенно), или что цели спорящих совершенно различны, спор тотчас же следует прекратить.
* * *
Человек не бывает лучше другого, как не бывает место одной реки глубже или чище места другой реки. Человек течёт, как река. И человек между 15 и 16 годами, и другой между 25, 30, и третий между 40, 50, и четвертый между четвёртым и пятым часами на последнем году своей жизни – всё это несоизмеримые величины. И нельзя сказать, что кто-то лучше, а кто-то хуже.
* * *
Невозможно опровергать заблуждения людей, ведь у каждого из заблуждающихся есть своё особенное заблуждение. И когда ты хочешь опровергнуть эти заблуждения, человек до последнего будет считать, что ты ничего не опроверг. И потому опровергать, полемизировать никогда не надо. Художественно только можно действовать на тех, кто заблуждается. Спорить нельзя, надо увлекать.
* * *
Сердиться за то, что человек не видит лучшего пути, не стоит. Не стоит и жалеть. Можно только помочь человеку увидеть лучший путь. Даже должно, потому что в этом весь смысл жизни. Следует понимать, что он ее может иначе и идти, и видеть. И то соображать, что как бы он ни шёл, как бы ни плутал, он идёт к Богу, как и ты.
* * *
Злоба к одному человеку заражает сердце точно так же, как злоба ко всему миру. И Нерон [25], сжигающий Рим, и Калигула[26], желавший, чтобы у всего мира была одна голова, чтобы не пришлось долго рубить её, зол не более, чем муж, который сердится на свою жену за то, что суп невкусен.
* * *
Не нужно осуждать никого. Можно дурно думать о поколении в целом, но нельзя дурно говорить о Марье, Иване, Петре.
* * *
Жизнь людей бывает тяжёлой только оттого, что они не знают, что та душа, которая живёт в каждом из них, живёт и во всех людях. От этого вражда людей между собою, от этого одни богаты, другие бедны, одни хозяева, а другие – работники, от этого зависть и злоба, от этого и все беды людские.
* * *
Мы сердимся на людей только тогда, когда живём телом, а не духом. Дух один и тот же во всех людях. Как он может сердиться сам на себя?
* * *
Буддисты говорят, что всякий грех от глупости. Это применимо ко всем грехам, особенно к греху недоброжелательства. Рыбак или птицелов сердится на рыбу или птицу за то, что не поймал её. А я сержусь на человека за то, что он не делает для меня то, что я хотел бы от него, а делает для себя то, что ему нужно. Разве это не одинаково глупо?
* * *
Для того, чтобы люди могли хорошо жить, надо, чтобы был мир между ними. А там, где каждый хочет быть выше других, не может быть мира.
* * *
Отчего дети нравственно выше большинства людей? Оттого, что разум их не развращён ни суевериями, ни соблазнами, ни грехами. На пути к совершенству у них ничего не стоит, тогда как у взрослых стоят грехи, соблазны и суеверия. Детям надо только жить, взрослым бороться.
* * *
Ребёнок обращается одинаково с царём и рабочим. Надо учиться у детей, как относиться к людям. Для ребёнка все люди равны.
* * *
Чем раздражённее вокруг нас люди, тем нам надо быть осторожнее, чтобы не увлечься борьбой.
* * *
Наказывать человека за его дурные дела всё равно что греть огонь. Всякий человек, сделавший дурное, уже наказан тем, что лишён спокойствия и мучается совестью. Если же он мучается совестью, то все те наказания, какие могут наложить на него люди, не исправят, а только озлобят его.
* * *
Лучший ответ безумцу – молчание. Каждое слово ответа отскочит от безумца на тебя. Отвечать обидой на обиду – всё равно что подкидывать дров в огонь.
* * *
Есть старинное изречение «de mortius aut bene aut nihil», то есть «о мёртвых говори доброе или ничего». Как это несправедливо! Напротив, надо бы сказать «о живых говори доброе или ничего». От скольких страданий это избавило бы людей! Как это легко. И почему же о мёртвых нельзя говорить худого? В нашем мире, напротив, установилось вследствие обычая некрологов и юбилеев говорить о мёртвых одни преувеличенные похвалы – следовательно, только ложь. А такие лживые похвалы вредны, потому что сглаживают в понятиях людей различие между добром и злом.
* * *
Если один раз из ста пожалеешь о том, чего не сказал, то из ста – девяносто девять раз пожалеешь о том, что заговорил, когда надо было молчать.
* * *
О других мы говорим, что любим, но любим только на словах. Себя же мы любим не на словах, а на деле. Других мы забудем одеть, накормить, приютить, себя не забудем никогда. И потому для того, чтобы точно любить других на деле, надо выучиться забывать о том, как одеть, накормить, приютить себя, как забываем мы сделать это для других людей.
* * *
Вода жидка, легка и уступчива, но если она нападает на твёрдое, жесткое и неуступчивое, ничто не может устоять против неё: она смывает дома, швыряется огромными тяжелыми кораблями, как щепками, размывает землю.
Воздух ещё жиже, мягче и уступчивее, чем вода, и ещё сильнее, когда сталкивается с твёрдым, жёстким и неуступчивым. Он вырывает с корнями деревья, разрушает дома, поднимает волны…
Нежное, мягкое и уступчивое побеждает жестокое, суровое, неуступчивое.
То же и в жизни людей. Хочешь быть победителем, будь нежен, мягок, уступчив.
* * *
Чем лучше живут люди, тем меньше жалуются они на людей. А чем хуже живёт человек, тем больше недоволен он, но не собой, а другими.
* * *
Грех сребролюбия в том, что люди отнимают у других людей труды их.
* * *
Надо помнить, что мы не на месте, а плывём на большом пароходе, и у капитана есть неизвестный нам список, где, когда и кого высадить. Пока же нас не высаживают, что же мы можем делать другого, как только то, чтобы, исполняя закон, установленный на пароходе, стараться в мире, согласии и любви с сотоварищами провести определенное нам время.
* * *
Мы так привыкли к болтовне
