выявления общих или же индивидуальных свойств культурно-исторических процессов. Основная познавательная функция этих понятий в другом. Она состоит в комплексном выделении соответствующих общностей исторического процесса, единиц этого процесса, аналогично тому, как это имеет место при выделении этнических систем. Для выявления же их общих, а также индивидуальных характеристик требуются, как было показано выше, специальные понятия, способные в рамках единой концептуальной схемы дать четкие критерии различения свойств, выражаемых данными характеристиками, и в то же время создать предпосылки для учета их системной связи и взаимозависимости. Введение понятий общего и локального исторических типов культуры как раз и призвано обеспечить выполнение данных познавательных функций.Проблема эквивалентности культур в свете принципа дифференциации их общих и локальных исторических типов.
Рассмотрим теперь поставленную в начале статьи проблему эквивалентности исторически данных культур. Нам думается, что принцип, положенный в основу дифференциации общих и локальных исторических типов культур, позволяет найти ключ к правильному решению данной запутанной проблемы, имеющей первостепенное значение для практики сравнительного изучения исторических систем. Ведь сравнение приобретает качественно различный характер в зависимости от того, сравниваются ли однопорядковые, эквивалентные объекты, или же объекты, этими свойствами не обладающие. Именно поэтому вопрос о критериях эквивалентности объектов сравнения приобретает столь большое значение. Степень методологической ценности той или иной теории для сравнительного исследования как раз и обусловливается, прежде всего, тем, насколько адекватными являются критерии, благодаря которым сравниваемые системы могут быть отнесены к классам эквивалентных, однопорядковых или же неэквивалентных, неоднопорядковых объектов.
Обратимся к практике сравнения культур Востока с современной западноевропейской культурой. Очень часто это сравнение производится без учета того весьма существенного обстоятельства, что данные системы культуры выражают собой качественно различные этапы общественного развития. Как мы помним, в философско-исторических концепциях Шпенглера и Тойнби подобная практика исследования, не учитывающая стадиальный статус соотносимых систем, была возведена в определенный общий принцип. Руководствуясь данным принципом, исследователь-компаративист лишается такого важного инструмента познания, каким являются общие стадиальные и, прежде всего, общественно-формационные типы, и вынужден по существу рассматривать объекты лишь в одном «горизонтальном» измерении. Познавательное значение общих стадиальных типов, прежде всего, в том и состоит, что они обеспечивают исследование необходимыми критериями отнесения сравниваемых систем культуры к классам исторически эквивалентных или неэквивалентных объектов.
Неудивительно поэтому, что отмеченный релятивистский принцип был подвергнут решительной критике и в западном обществознании.
Но вся суть проблемы эквивалентности культур в том и состоит, что она не поддается однозначному решению. Дело в том, что использование стадиальных исторических типов дает вполне определенное основание для оценки эквивалентности объектов культуры, связанное с установлением их общей природы. Между тем данное основание не является единственным в интересующем нас отношении.
Существует и другое основание, создающее качественно иную проекцию рассмотрения проблемы эквивалентности объектов культуры. Эта проекция направлена на вскрытие индивидуально неповторимых черт данных объектов, теоретическая кристаллизация и упорядочение которых, как мы уже знаем, происходит благодаря особой генерализирующей индивидуализации и локальной типологизации. Используя вышеприведенное понятие «идиоадаптация», предложенное А.Н. Северцовым, и давая ему общенаучную интерпретацию, можно сказать, что в фокусе данной проекции оказывается поле «культурных идиоадаптаций». Последние же, подобно биологическим идиоадаптациям, являются релятивными формами, непосредственно зависящими от конкретных условий среды обитания тех или иных человеческих объединений и ими обусловленными. Рассмотренные с этой точки зрения, скажем, буддизм, ислам, конфуцианство, традиционные системы изобразительного искусства или же этикетные системы Китая, Индии, Японии, арабских стран, с одной стороны, и соответствующие им компоненты культуры стран Западной Европы могут быть в целом признаны эквивалентными. Но эквивалентны они уже не в силу их однотипности, а по иным критериям, связанным с индивидуальным своеобразием культур. Адекватным же понятием, соответствующим данной познавательной ситуации, как раз и выступает локальный исторический тип культуры, выражающий индивидуальную вариативность социокультурного развития.
Итак, и в решении проблемы эквивалентности объектов культуры мы сталкиваемся опять-таки с двумя различными проекциями их исследования и оценки. Обобщая, можно сказать, что существуют два вида эквивалентности объектов культуры. Один из них строится по принципу однотипности, другой, наоборот, по принципу идиоадаптивной релятивности. В первом случае путем построения общих исторических типов культуры ее объекты сводятся в единый эквивалентный ряд благодаря присущим им некоторым общим инвариантным свойствам. В другом же случае путем построения локальных исторических типов культуры ее объекты сводятся в единый эквивалентный ряд уже в силу того, что они выражают собой идиоадаптивные решения определенных конкретно заданных проблемных ситуаций в соответствии с потенциями специфических традиций исторических общностей людей.
Говоря об индивидуальной специфичности традиций, мы имеем в виду не только и не столько уникальность и неповторимость элементов культуры. Элементы культуры чаще всего повторяются во множестве локальных традиций. Суть вопроса состоит в том, как эти элементы вписаны в общую систему рассматриваемых традиций и какие комбинации они образуют с другими их элементами. Именно, прежде всего, в этой системной комбинаторике элементов опыта следует видеть причину индивидуальности культур.
В целом взятые в абстрагированном плане локальные типы культур могут быть признаны идиоадаптивно эквивалентными, ибо они относительны по отношению к особой конфигурации условий и проблем, характерных для конкретных сред обитания человеческих коллективов и тех средств освоения этих сред, которые задаются массивами культурных традиций, присущих данным коллективам. И именно тут следует видеть реальное основание, абсолютизация которого приводит к историческому релятивизму.
Хотя отмеченное допущение эвристически полезно, следует иметь в виду, что в действительности далеко не всегда имеет место реальная эквивалентность локальных форм культуры в силу их нередкой сопряженности с общетипологическими характеристиками. Иногда эта сопряженность бывает очевидна, порой же существующие связи очень трудно уловимы. Далее, принципиальная возможность множества идиоадаптивных локальных решений одних и тех же проблем на практике приводит к тому, что с точки зрения оптимальности этих решений локальные типы культур могут быть как примерно эквивалентными, так и характеризоваться значительной неравноценностью. Особенно ощутимо это сказывается в сфере экологической практики. Ведь сама по себе выживаемость обществ свидетельствует не об оптимальности присущих им культур, а лишь о том, что они отвечают определенному минимуму адаптивных требований.
Сказанное, однако, никак не опровергает сделанное выше допущение. Ведь следует учесть, что исторические системы, сводимые в единые стадиальные ряды объектов общими типами культур, также в действительности далеко не всегда характеризуется реальной эквивалентностью. Но тут, как и при изучении иных объектов науки, требуется их определенная идеализация и усреднение. При выделении отмеченного идиоадаптивного вида эквивалентности объектов культуры также закономерно используется этот характерный для самой природы логического мышления способ образования понятий.
